Ville & Jonne  -Join me in death-

Автор: Росомаха, продолжение - Лёна.

 I

Востроносенькая девочка в красном беретике, что сидела на предпоследнем ряду, подняла тонкую лапку, вскочила с места и звонко прочирикала:

- Господин Вало, а что вы думаете о Йонне Аароне?
- О чём?
- О Йонне Аароне…
- Не знаком, - буркнул Вало, грызя догорающий бычок, восьмой с начала этой утомительной пресс-конференции.
- Группа Негатив… - девочка слегка потерялась.
- А-а. Слышал что-то.
- Как вы относитесь к мнению о том, что они подражают вам, особенно по части имиджа?
- Никак не отношусь. Не знаю, что там за имидж. Только пару песенок слышал.
- И как вы относитесь к их музыке?
- К музыке? – Вилле фыркнул драконьей усмешкой, обдав микрофон облачком дыма. – Про музыку я бы вам что-нибудь и сказал бы, милая… а вот по попсе я не спец, к сожалению. Уж извините. Еще вопросы?..

***

«Читайте в этом выпуске: Йонне Аарон делится своими мыслями о Вилле Вало и творческих влияниях!»
…

«- Йонне, что ты думаешь о группе HIM?
\ он так мил, когда задумчив\
- Ну… знаете… хорошая группа в общем-то. Они уже выходят в тираж, и это понятно, пора уступить дорогу молодым талантам. Но они были довольно интересны в свое время. Почти как мы сейчас.
- Как насчет разговоров о том, что Негатив подражают HIM?
- Ой, да что вы… кто вам такое сказал?
- Многие так считают.
- Фигня какая… мы создали группу в 1997 году, и тогда мы ничего не знали о HIM. Мы выбрали свой путь. Но знаете, не исключено, что они уже в 2000 году знали о нас и мы вдохновили их на создание образов “Razorblade Romance”.
- То есть тебе кажется, что это они подражают вам?
- Не знаю… но не надо нас сравнивать, я это ненавижу.
\ он просто ангел, когда сердится\
- А что ты думаешь о Вилле Вало?
- О… \дрожит ресницами и опускает голову – верите или нет, но его бледные щеки чуть розовеют!\ Вилле Вало… я считаю, что он довольно хорошо выглядит. Он сексуальный. В нем есть… это… что-то… ну вы понимаете… \совсем смутился – душка, душка!\ Он привлекательный парень, очень, да.

II

Они как обычно втроем проводили вечер в “Lost & Found”, этом знаменитом притоне алкоголиков и гомосексуалистов, а также рок-звезд, не чуждых алкоголизму и гомосексуализму, а также поклонников рок-звезд, благословлявших алкоголизм, гомосексуализм и любые проявления жизнедеятельности, которые исходили от звезд.

Линде был на редкость разговорчив. Сначала он ответил «Да» на вопрос официантки о том, будет ли он пить водку со льдом или с горячей водой. Полчаса назад он сказал «Конечно, милая» девушке, которая подошла взять автограф. А тут он неожиданно подал голос в третий раз, да еще и разразился небывало длинной для себя речью:

- Вот что, парни… хорошо посидели… Но пора бы уж и домой собираться.

Вилле и Миже с неподдельным интересом выслушали его выступление и обменялись удивленными взглядами.

- Что, Лиль, думаешь, еще успеешь дочке сказку на ночь рассказать? – подмигнул Мидж.
- Не успею… спит уже, наверное… но там же жена у меня… дома… - промямлил Линде.
- Ага, - понимающе кивнул Миже. – Жена – это да. И правда, к жене хорошо бы сейчас. Мне вон тоже там дарлинг постельку нагрела уже…
- Куда вы, сидите… Ща еще по пиву возьмем, - вяло скомандовал Вилле.
- Ты-то, Ракохаммас, можешь сидеть, тебе-то никто дома постель не греет… Сочувствую.
- Не стоит.
- Мда… как ты так живешь? В прежней норке у тебя никто не прижился, и в новой, стометровой, ни души, кроме тебя. Не страшно-то одному, нет? Всё еще гитару в постель с собой кладешь? А тараканы у тебя еще не завелись в новой квартире, и поговорить-то не с кем, жуть!
- Меня устраивает, - Вилле помрачнел.
- И сегодня тебя устроит одному всю ночь маяться? Не хочется погреться?
- Не хочется что-то…
- О, никак пост на дворе, святой отец?
- Обойдусь.
- Да, обходиться ты умеешь, мы знаем… Ночной канал у тебя на год вперед проплачен, майку клуба «Умелые ручки» наденешь и за дело… ты справишься, мы в тебя верим!

Миже толкнул в бок Линде, и оба заржали так, что люди за соседним столиком обернулись.

Вилле отозвался красочным нагромождением нецензурных слов.

- Да ладно тебе, Вилль… извини, дружище. Всё в порядке. Шутим! Пойдем-ка мы и правда по домам, - Миже поднялся, пошатываясь и опираясь на плечо Линде. – Вставай, Львиный Глаз… давай, отрывай свою львиную задницу…

Вилле размешал в кружке остатки пива, но допивать на стал, а со стуком поставил кружку на стол и наклонился к друзьям. В его порядком окосевших глазах читался вызов.

- Ну уж нет, дарлингз… сидеть… Раз вы так…
- Как - так?
- Так вот… уговорили, братцы.
- О, слыш, Лиль? – Миже пихнул друга так, что тот чуть не свалился со стула. – Уговорили – читай совратили!
- Тогда я… прямо вот здесь и сейчас…
- Здесь и сейчас? Вилль, это публичное место!
- Сейчас… склею любую девицу в этом зале и приглашу ее домой на рюмку чая. За пять минут. Любую тёлку.
На Миже снова напало веселье.
- Склеишь? Да ты чё? А нам тебе коленки подержать, чтоб не дрожали?
- Дарлингз, - Вилле весь олицетворял собой чувство собственного достоинства. – Мне уже не семнадцать лет, мне двадцать семь. И я главная рок-звезда Финляндии. Меня хочет здесь половина бара, уверяю вас. И если я захочу, чтобы мне кто-то нагрел постель – мне нужно всего пять минут, чтобы выбрать и договориться. Спорим?
- Чего спорить-то, спинным мозгом чую, что продую, - подмигнул Миже.
- Короче, завтра я пью за твой счет.
- Или мы за твой, - подал голос Линде.
- Вряд ли дождетесь, бэйби, ой вряд ли…

Ударили по рукам и начали осматривать зал в поисках жертв для Вилле. Как назло, девушек сегодня в баре было мало; одиноких девушек не было совсем. Почти совсем. Кроме щуплой блондинки у барной стойки.

- Плоская, - оценил Линде.
- На себя посмотри, - фыркнул Вилле.
- Ты вроде брюнеток предпочитал, - напомнил Миже.
- Люблю разнообразие… какая нафиг разница? В целом сойдет.
- Ну вперед. Мы рядом, если что…
- Ха…

Главный Рок-Стар Финляндии закурил новую сигарету – очевидно, для храбрости – и уверенно-развязной походкой двинулся по направлению к бару. Грациозно приземлился на пустую табуретку рядом с блондинкой. Опытным взглядом быстро оценил: ростом метр семьдесят, в тупоносых туфлях на платорме кажется чуть больше; расклешенные черные брючки из блестящей ткани ровно обрисовывают узкие бедра; черная водолазка под горло совсем не выдает грудь, но оттеняет тонкую бледную шею; поверх водолазки голубой жакет, тоже блескучий, в стразах и цепочках; густые золотистые волосы сыпятся на плечи и почти полностью скрывают лицо; худые руки в сетчатых перчатках; накрашенные черным ноготки рассеянно ползают по стакану слабоалкогольного коктейля – с зонтиком и вишенкой. Лапочка.

- Меня ждешь, sweetheart? Вот и дождалась. Добрый вечер, милая.

Девушка, как будто разбуженная, подняла голову и откинула волосы. На Вилле с любопытством смотрели прозрачные голубые глаза с ресницами из рекламы “Lash Architecht”. Глаза сопровождались удивленно приподнятыми изящными бровями, элегантным курносым носиком и мягкими губами в розовой помаде. Необыкновенно милое личико совсем юной девушки, и как будто даже отдаленно знакомое. Лапочка-лолиточка. Вилле заерзал на табуретке от прилива энергии.

- Я тоже ждал тебя, - вдохновенно продолжил он. – Познакомимся? О нет, пожалуй, не стоит. Я тебя знаю. Я видел тебя во сне, много раз – о, эти одинокие пустые ночи! Златоволосая богиня, твое сияние согревало меня, когда коварная муза изменяла мне с… кхм… - он затянулся сигаретой. – Лишь твой образ был единственно верен моему сердцу. Ангел райских садов души моей, где же ты порхала все эти годы, заставляя меня истекать кровью отчаяния!

Девушка слушала внимательно, даже чуть приоткрыв рот – видимо, от восторга.

- И ты ведь знаешь, кто я. Ты, наверное, знаешь обо мне очень много. Может быть, больше, чем я сам, ха-ха… Но, - он наклонился к ней, принюхиваясь к ванильному аромату ее духов. – Есть еще кое-что… уверен, тебя это заинтересует… Я с удовольствием тебе расскажу. И покажу, - он наклонился к самому ее уху, где сверкала сережка и выдохнул в шелковистые волосы: - только тебе. Прямо сейчас.
Девушка приоткрыла рот пошире, собираясь что-то сказать, но Вилле жестом остановил ее. Заглянул исподлобья в ее глаза, как удав заглядывает в глаза кролика, и взял в ладонь ее прохладные пальцы. Шепнул:

- Не говори ничего, ангел мой. Я всё понял. Я исполню все твои желания. Пять минут до моего дома, две минуты до квартиры, минута на раздевание. Я буду твоим. Ты – моей. Мы сольемся в…
- Вилле, мне, конечно, очень приятно с тобой познакомиться, - произнесла блондинка неожиданно низким, с хрипотцой, явно не женским голосом. – Но извини, у меня другие планы на вечер.

Вилле отшатнулся, как ошпаренный, и еще не успел обрести дар речи, когда его хлопнул по плечу появившийся за стойкой бармен.

- О, Вилле, рад снова тебя видеть! Что пить будешь? А ты, Йонне, закажешь что-нибудь еще?

Вилле буквально сорвало с табуретки. Он вспомнил это лицо мгновенно: где-то мельком виденная на прошлой неделе обложка подросткового журнала с «лолиточкой» крупным планом, и заголовок: «Читайте в этом выпуске: Йонне Аарон делится своими мыслями о…»

Линде и Миже, сгибаясь от хохота, едва поспевали за своим другом, который нёсся к выходу со спринтерской скоростью.

- Да ладно тебе, Ракохаммас, не нервничай! Бывает… Мы тоже его не опознали, честное слово! Зря ты так, сейчас бы посидели бы с ним, потрепались… Эй! Ну всё, полетел… Не забудь, завтра ты проставляешься!

III

Блондинка на рок-вечеринке – это уже само по себе катастрофа местного масштаба. Блондинка, которую ты недавно пытался склеить на спор и которая оказалась не блондинкой-девочкой, а блондинкой-мальчиком – это уже повод для суицида. Так размышлял Вилле, уныло разглядывая афишу предстоящего рок-сейшна, в котором им предстояло участвовать на правах хэдлайнеров вместе с другими финскими группами, среди которых были и эти глэм-выскочки Негатив. Попытки выразить протест продюсеру ни к чему не привели («Вилле, ты знаешь, что такое план концертов? А слово «контракт» тебе о чем-то говорит?»), прикидывания «тяжело-и-неизлечимо-больным-до-следующей-пятницы» тоже действия не возымели. Вилле с дрожью вспоминал о дефиците гримерок в клубе “Semifinal” – во время сборных концертов каждая гримерка выделялась как минимум двум коллективам одновременно – и на всякий случай заучивал как мантру заповедь «не убий».

Его худшие ожидания оправдались: на бэкстейдже “Semifinal” его встретил радостный и уже здорово обкуренный Миже с возгласами «А вот посмотри, какие у нас соседи по гримерке! Мировые парни! Иди познакомься!» Вилле мужественно выдержал рукопожатия пятерых недавних старшеклассников, обряженных в блестки и перья, и счастливо избежал встречи взглядом с шестым: блондинка, согнувшись в три погибели, зашнуровывала розовые шнурки с таким старанием, будто от этого зависела судьба человечества, и разгибаться для знакомства наотрез отказалась. Довольствовавшись кивком в никуда под комментарий «Это Йонне, вы с ним уже знакомы!», Вилле поспешно ушел краситься в туалет.

Ему почти удалось отвлечься от мрачных мыслей и полностью сконцентрироваться на проведении ровной линии по нижнему веку, когда дверь туалета распахнулась и в ней появилось нечто золотисто-розовое. Увидев Вилле, оно испуганно ойкнуло и выскочило в коридор, захлопнув за собой дверь.

- Извини! – раздался голос с той стороны, с хрипотцой и смущенной дрожью.
- Ничего… заходи, - процедил сквозь зубы Вилле. И добавил про себя «…твою мать!»
- Нет, нет… я подожду, - отозвался Йонне, обретая подобие твердости в голосе.
- Заходи, говорю… - раздражение Вилле достигло космических масштабов.

Йонне не посмел ослушаться и, беззвучно ступая смешными розовыми кроссовками, проскользнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Секунду наблюдал за манипуляциями Вилле, а потом подошел к соседнему зеркалу и выложил на раковину здоровенную мохнатую косметичку.

- Я только макияж хотел подправить. Нам скоро на сцену, а Крисси так прилип к зеркалу, не пускает меня…

Вилле издал что-то вроде звука одобрения. Йонне чуть помедлил, а потом расстегнул косметичку и погрузился в выбор подходящих теней. Некоторое время они красились, сохраняя суровое молчание мужчин, занятых настоящим мужским делом. Наконец, Йонне снова подал голос:

- Вилле, послушай… Вилле?
- М-м?
- Я бы хотел извиниться за то, что тогда случилось в «Лосте». Мне очень жаль.
- Извиниться? Ты? – Вилле удивился такому повороту событий.
- Да. Это я виноват, что поставил тебя в неловкую ситуацию.
- Ты правда так считаешь?
- Конечно. Мне следовало как-то по-другому себя вести… Это было ужасно глупо. Прости меня.

Вилле, совершенно сбитый с толку, машинально подрисовал кокетливую стрелку в уголке левого глаза, потом вторую в уголке правого, на редкость симметрично. Результат ему определенно понравился. И вообще, кажется, все начинало выглядеть проще, чем он представлял.

- Не стоит извинений. Это я что-то слишком ужрался в тот вечер. Но с кем не бывает, так ведь? – он снизошел до легкого похлопывания Йонне по плечу. Тот расцвел.
- Ага! Значит, ты не сердишься?
- Конечно, нет, какие проблемы…
- Уф, это хорошо! А то я так переживал… идиотизм какой-то, правда! Ну тогда…
- Тогда забудем обо всём. Ничего не было. Считай, что мы только что познакомились, - Вилле, удовлетворенный своей способностью ладить с детьми, протянул ладонь для рукопожатия. Йонне, протрещав еще массу слов радости и всестороннего восхищения, сначала обхватил его руку своими костлявыми лапками, а потом и вовсе повис у Вилле на шее и запечатлел на его щеке липкий от помады поцелуй, обдав его до дрожи знакомым ароматом каких-то модных ванильных духов.
- Ну вот и славно, мир-дружба-бубльгум, да? Ой, прости, испачкал тебя… - смутился, начал оттирать щеку Вилле от своей помады. – Я вообще-то так рад, что мы познакомились! Наконец-то, я давно хотел с тобой лично… я так много о тебе слышал, и … - смутился окончательно, понёс какую-то чушь и наконец выскочил за дверь со словами «ой, мне уже пять минут как надо быть на сцене, опять я опаздываю!» Вилле не смог сдержать улыбку и занялся дорисовыванием смазанных стрелок.


***

Negative удивили всех, кто до этого не видел их живых выступлений – в том числе и Вилле. Со смесью восхищения и тихой грусти он наблюдал, как пятерка юнцов на сцене нарезает мелодичный и бодрый поп-рок, как белокурый солист заливается в микрофон о счастливой любви – надрывно, хрипло и чуть шепелявя; как летает из одного конца сцены в другой, едва касаясь ее поверхности подошвами кроссовок, как он нагибается в ревущий зал, стоя на мониторах, засовывает микрофонную стойку между ног и целует гитаристов по очереди. Восхищение всё нарастало, а вместе с ним грусть превращалась в острую тоску и какое-то подобие необъяснимой ревности. Сколько лет прошло с тех пор, как он, Вилле, стоял на этой же самой сцене, юный и дьявольски желанный всеми в зале, пьяный от своей музыки, от ощущения собственной исключительности и вседозволенности? Лет пять, не больше. Пропасть вечности между Вилле тем и Вилле этим, между ним и Йонне, между HIM и Negative.

… - Тебе понравилось? Правда? О-о, спасибо! – Йонне улыбался, до ушей растягивая свой забавный рот, что делало его похожим на утёнка. Он с благодарностью принял из рук Вилле открытую банку пива и жадно припал к ней, запрокинув голову и явно не отдавая себе отчета в красоте своей бледной трепещущей шеи, по которой стекала струйка пота, своего блестящего мокрого тела, облепленного футболкой-сеткой.

- Пойдем, Ракохаммас, наш выход, - это Миже положил тяжелую лапу на плечо Вилле, заставив того взрогнуть. – Что-то у тебя видок кисловат, дружище. Давай, бодрись, не подводи публику! Смотри, как ее для нас разогрели…

Вилле превратил свое выступление в злобную и исступленно-драйвовую взбучку публике, словно хотел взять реванш за все воспоминания и свою вчерашнюю молодость. Поцеловать Миже он не решился, опасаясь взбучки от его гёрлфренд, которая присутствовала в зале, но майку с себя стянул уже на второй песне и насладился жадными прикосновениями женских рук к своей груди, наклоняясь опасно низко со сцены.

Они уходили за кулисы под оглушительный рёв толпы, и Вилле чувствовал, что вымотан до предела, но в то же время готов взорваться от прилива энергии – давно уже невиданного по силе. И буквально сразу на бэкстейдже он снова угодил в ванильные объятия Йонне с непрерывным потоком дифирамбов в свой адрес – этот парень, похоже, решил заменить одним собой целую роту поклонниц Вилле, и это было чертовски приятно.

Вечер продолжился шумной хард-кор пьянкой в VIP-зале клуба на втором этаже. Полдюжины рок-групп, их друзья и подруги, журналисты и удачливые поклонники разместились вокруг бесконечно длинного стола и начали беспорядочно опустошать тарелки с едой и емкости с выпивкой. После полуночи, по мере нарастания общего градуса, общее возбуждение наоборот начало снижаться; все разбрелись по парам и небольшим компаниям. Вилле дрейфовал от группы к группе, пил на брудершафт со всеми желающими, даже успел дать какое-то интервью. Мысли его путались, хотя мозг упорно сопротивлялся опьянению, и Вилле был рад наконец-то остаться один и, забившись в угол, наблюдать за остальными.

Лили, чья жена по традиции не присутствовала на вечеринке, уже битый час демонстрировал кудрявому гитаристу Негатив свою удивительную способность молча слушать, при этом красноречиво выражая мимикой и жестами широчайшую гамму разных реакций на слова собеседника. Гитарист вдохновенно травил какие-то байки и время от времени иллюстрировал их, водя длинными пальцами по коленке Линде – не иначе как объяснял какой-то новый гитарный аккорд. Лили в ответ скромно наклонял голову и обжигал парня убийственными взглядами исподлобья. Напротив них Миже разговаривал и вяло обнимался с Верой, своей пышнотелой подружкой балканского происхождения. На его усталом лице отражалась зависть к Линде и острый интерес к Кристусу, второму гитаристу Негатив. Весь вечер взгляд Миже был прикован к этому томному парню с белыми и розовыми «перьями» в черных волосах, торчащих из-под ярко-розовой шапочки, с точёным фарфоровым лицом, восточными скулами и удлиненными, чуть раскосыми глазами. Этот экзотический красавец кривил свои тонкие бледные губы на подружку Миже и выразительно приподнимал идеально очерченные брови, но, похоже, что дуэту гитарных богов в тот вечер не суждено было сложиться.

Йонне золотым хохочущим ураганом метался по залу, стремясь поучаствовать в каждом мало-мальски интересном разговоре, выразить свой бурный восторг по любому имеющемуся поводу, со всеми подружиться и с каждым новым другом сразу же пообниматься. Больше всего он крутился вокруг Вилле, но когда они по требованию остальных выпили на брудершафт и соединили губы в осторожном полу-поцелуе, Йонне вдруг впал в необъяснимое смущение и умчался к своему Крисси, на другой конец стола. Он совсем немного выпил, но вино сильно ударило ему в голову, и щеки приняли цвет шапки гитариста, которому Йонне что-то доверительно нашептывал в ухо, обхватив его руками за шею. Кристус расхохотался и что-то ответил, Йонне приподнял голову и через завесу волос робко взглянул на Вилле. Тот поймал его взгляд и не отпускал несколько томительно долгих секунд, словно желая ядовитой зеленью своих глаз отравить эту сияющую голубизну. Йонне покраснел окончательно и спрятал лицо, делая вид, что хочет укусить Кристуса в шею.

Нестройный хор пьяных голосов, только что исполнявший под караоке нечто отдаленно напоминающее “The wall” Pink Floyd, неожиданно прервался. Раздались аплодисменты и свист; импровизированный вокальный ансамбль из пяти пьяных в карусель финнов поклонился, причем двоим уже не удалось вернуться в вертикальное положение.

- Браво, браво! Эй, только не бис, нет уж, хватит! А теперь давайте что-нибудь лиричное…
- Например?
- О, вот: про дикие розы, Кейва и Миноуг! Сейчас найдем…
- Круто! Кто петь будет?
- Ну, кто у нас мастер лирично голосить?
- Вилле, Вилле! – дружно взревел не один десяток пьяных голосов. – Ракохаммаса на сцену!

Вилле чуть поломался, насладился уговорами и вышел к микрофону.

- А кого в Кайли Миноуг возьмешь?
- Сейчас выберу… - он обвел взглядом зал.
- Эй, только не я! Я больше этого позора не переживу! – замахал руками Миже. Но похоже, больше всего ему сейчас хотелось оставить свою подругу и произвести впечатление на Крисси.
- Окей, тебя не тронем… кто тогда?

Зал притих, одновременно затаив дыхание.

- Йонне? – Вилле с наслаждением проследил, как в голубых глазах мешаются удивление, испуг и радость. – Составишь мне компанию?

IV

Они возвращались домой далеко за полночь – пешком, чтобы проветриться; вдвоем, потому что Йонне жил в нескольких кварталах от дома Вилле. Шагали по тёмным пустым улицам зимнего Хельсинки под лёгким снегопадом, дружески болтая обо всем на свете. Инцидент с окучиванием блондинки в “Lost & Found” был забыт навсегда.

- Ну вот и мой дом, - сказал Вилле, кивнув на знакомый подъезд. Они остановились и молча стояли, пока Вилле докуривал сигарету.

- Может, зайдем ко мне? Посидим еще… у меня бутылка коньяка есть. Хорошего, не то что это пойло, которое мы сегодня пили.
- Не-ет, - протянул Йонне. – Не надо. Я лучше домой пойду.
- Мама не велела долго гулять?

Йонне сконфузился.

- Нет… просто я думаю, что мне хватит уже пить на сегодня.
- А коньяк любишь?
- Лллблю. Но… нет, правда, я уже здрво нахр… нахрюкался!
- Ерунда… Сколько пальцев видишь?

Йонне попытался сфокусировать взгляд на пятерне Вилле:

- Э-э… ну… это как посмотреть! – его вело куда-то в сторону и отчаянно разбирал смех. Вилле сцапал Йонне за красный от холода нос, и оба расхохотались.

- Хватит прикидываться, ты трезв как стекло, я вижу! Пойдем, заодно погреешься. К тому же я всё равно спать не собираюсь, меня на разговоры тянет.
- Гы-ы-ы… ннне… нельзя мне… нлзя…
- А коньяка хочется?
- Хоцца…
- Знаешь, есть такое золотое правило: если нельзя, но очень хочется, то можно.

Повизгивая от смеха и держась за рукав Вилле, чтобы не сбиться с курса, Йонне отправился в гости к своему новому другу.


***

- О-о! Чёрт! Вот это да! Квартирка что надо! – Йонне еще в прихожей начал эмоционально изливать свои впечатления от скромного обиталища Вилле. – И ты совсем один тут?
- Сейчас – да… Проходи, не стой ты тут…
- У-у… Обалдеть… метров сто, наверное!
- Ну, чуть побольше. Не помню уже, сколько точно. Вообще-то это бывшая фотостудия, я купил ее и переделал под квартиру. А несколько лет назад мы снимались здесь для обложки и промо второго альбома.
- Да что ты, прямо вот здесь?
- Угу… вон там теперь спальня, а тут кухня…
- Шикарно… А знаешь, съемка вам тогда удалась. Даже очень. Мы с ребятами вообще считаем обложку «Романса» одной из самых крутых обложек альбомов!
- Злые у тебя шутки…
- Нет, это правда! Честно!
- Ну не знаю… чего хорошего в этой розовой жути?
- Это самая гламурная обложка, которую я видел! Я тебе больше скажу: если бы мы с парнями не протащились от этого альбома и картинок к нему, наша группа была бы совсем другой, правда! Это здорово на нас повлияло в свое время.
- Ох, ну хорошо, что этот кошмар принес какую-то пользу человечеству.
- Да, а еще помнишь, была такая промо-фотка, где ты в длинном пальто с пушистым воротником и в кожаных штанах, пальто распахнуто, и больше ничего на тебе нет, зато ты смотришь таким взглядом… та-а-а-ки-и-им… Как можно вообще так смотреть? Я помню, пялился на эту фотку полдня, а потом еще полдня перед зеркалом тренировался, но до сих пор не умею так глазами стрелять!
- Зря на себя наговариваешь…
- Это ты зря скромничаешь! Кстати, у тебя осталось это пальто?
- Нет, оно не мое было, его забрали сразу после съемок.
- Жаль, я хотел одолжить его поносить… Это просто фантастика!
- Хм, прекрасно… ладно, пойду я коньяк поищу, да и стаканы не мешало бы. А ты не стесняйся, будь как дома.
- Можно мне тут всё посмотреть?
- Конечно, что угодно.

Пока Вилле искал заначенную бутылку коньяка и пригодные для его распивания ёмкости, Йонне, получив полную свободу, возбужденно носился по квартире и комментировал всё, что видел.

- О, кухня! Вау… да ничего, у меня не лучше, и посуду я тоже никогда не мою… А там что? Так, ванная-туалет, всё как у простых смертных… О, чёрт! У тебя есть сауна? Настоящая сауна?
- Да, маленькая, но настоящая.
- Обалдеть… Любишь париться?
- Один не люблю, только если в компании. Но доктор сказал, что сауна полезна для моих лёгких, что мне надо как можно чаще ходить в сауну, вот я и решил завести себе домашнюю.
- Если бы у меня была, я бы каждый день парился! Два раза в день! Жил бы там! Обожаю ходить в сауну… особенно с Крисси, так весело бывает… А туда можно? О, это вроде как твой кабинет?
- Да, что-то вроде маленькой студии, я тут работаю.
- Клёво, мне бы такую… Сколько дисков! Долго собирал?
- Лет двадцать.
- Да, мне надо было тогда начать коллекционировать диски с рождения… Так, клавиши, басуха, акустика…
- Её зовут Рембо.
- Кого?
- Гитару. Акустическую, с чёрными узорами.
- У нее есть имя?! Окей, хорошо… привет, Рембо… А электрических у тебя сколько! Крисси умер бы от зависти… О, у него вот точно такая же, только розовая, и по грифу надпись “Sir Christus”, он ее на заказ сделал.
- Идиот Крисси…
- А? Что?
- Ничего.
- А тут у тебя, значит, спальня… Как здесь уютно… Вот это кровать! Кроватища… и ты, значит, на ней совсем один…
- Что ты говоришь?
- М-м… О! Гостиная, вот она! Можно вечеринки человек на тридцать устраивать!
- Не люблю такие сборища у себя дома…
- Вау, порнушки сколько! А ее любишь?
- Угу.
- А я не очень… Она чаще всего скучная, особенно если одному смотреть… Ух ты, чуваки из «Кошмара перед Рождеством»! Даже Бугимен есть, бррр… Крисси душу продал бы за твою коллекцию, он обожает этот мульт! Ты тоже?
- Да, очень. Эти куклы мне туеву хучу денег стоили, но приятно их иметь.
- Ну еще бы… а я не люблю «Кошмар», я еще в детстве Бугимена ужасно боялся… А зачем тебе пластмассовая женщина?
- Ну как зачем? Должна же быть женщина в доме.
- Её тоже как-то зовут?
- Нет, у нее нет имени.
- И рук тоже нет, как я вижу…
- Она и без них неплохо справляется. Ей руки не нужны. Главное, она умеет слушать. Я с ней иногда разговариваю, когда одиноко.
- О… а может, тебе лучше домашних животных завести? Кошку там, или крыску хотя бы?
- Я жуткий аллергик.
- А-а, сочувствую… Я смотрю, книжек у тебя много!
- В основном биографии читаю.
- Я вижу… ух ты, биография Элвиса! Я давно хотел почитать… она с картинками? Тут и тексты песен есть, здорово… Ой, фотка… это кто?

Когда Вилле с бутылкой коньяка и рюмками в руках вошел в гостиную, Йонне с любопытством разглядывал что-то, выскользнувшее из раскрытой книги и теперь лежащее на полу. Вилле помнил эту фотографию во всех деталях: на ней была девушка с блестящими тёмными волосами. Длинная чёлка падала на ее прищуренные, смеющиеся глаза. Девушка широко улыбалась, прижимаясь к плечу Вилле; он же был серьезен, небрит и казался скорее ее отцом, чем бойфрендом.

- Это моя девушка. Бывшая.
- Красивая… Настоящая модель…
- Она и есть модель.
- Ну я вижу… Как ее звали?
- Йонна. Почти как тебя. – Вилле невесело усмехнулся. – Что ты так на нее смотришь? Боишься в руки взять? Подними и положи в какую-нибудь другую книжку.
- Да, конечно… - Йонне осторожно поднял фотографию и положил ее между страниц сборника стихов Блэйка. Ему определенно следовало переключиться на другую тему для обсуждения, но алкоголь развязал его язык до той степени, когда говорят всё, что приходит в голову.
- У тебя на этой фотографии длинные волосы, тебе очень идет. Зачем ты постригся?
- Я не стригся, я просто взял ножницы и всё отрезал. В тот же день, когда это случилось.
- Что случилось?
- Когда она меня бросила.
- А-а… Чёрт, извини, я зря спросил, - Йонне взял из рук Вилле рюмку с коньяком и виновато уставился в нее.
- Ничего, всё в порядке. Давай выпьем.
- Угу… за что?
- Предлагай.
- М-м… слушай, странно. Мне никогда не приходило в голову резать волосы, если меня бросали.
- У всех свои заморочки… А тебя бросали?
- Э-э… ну да… наверное… Или я бросал, ха-ха… Какая разница, ничего страшного в этом нет, одному даже лучше.
- Ты счастливый.
- Да, наверное… И волосы целы!
- Так что, пьем за волосы?
- Нет… чтобы никто никого никогда не бросал…


***

Сначала они слушали Нила Янга, врубив музыкальный центр на полную громкость и подпевая, но когда соседи снизу возмутились воплями “my-my, hey-hey!” в два ночи и начали колошматить по батарее, пришлось это занятие прекратить. Они потушили свет, оставив одну лампу, и в расслабляющей тишине уговаривали бутылку «Курвуазье». Вилле утопал в мягких объятиях дивана, а Йонне совсем разомлел и сполз на пол, устроившись в ногах Вилле. По мере того как объем темной жидкости в бутылке уменьшался, атмосфера вечеринки тет-а-тет становилась всё уютнее, а разговоры всё откровеннее.

- Я хочу тебя поцеловать, - беззаботно объявил Йонне, положив подбородок на колени Вилле и заглядывая ему в глаза.
- Чего это вдруг?
- Потому что ты мне нравишься, - коньяк превратил детскую застенчивость Йонне в детскую непосредственность.
- Гм… несвоевременнная идея вообще-то.
- Почему?
- Потому что рядом нет ни одного папарацци, и в завтрашних газетах фотография нашего поцелуя не станет сенсацией дня. Поцелуй конкурентов – представь себе!
Оба рассмеялись. Но Йонне был слишком упрям в своих желаниях.
- Я серьезно, Вилле. И я бы не стал тебе этого говорить, если бы не видел, что ты тоже хочешь меня… м-м… тоже поцеловать.

В опрокинутом коньяком мире голубое небо пристально смотрело снизу вверх в зеленую траву. Трава быстро сдалась и спряталась под ненакрашенными веками. Вилле покачал головой.

- Разве нет? Не хочешь?
- Хочу, чёрт возьми. Но мы не должны этого делать. Не должны даже начинать. Нельзя, Йонне.
- А как же золотое правило? Если нельзя, но хочется, то…
- То всё равно нельзя.
- Есть какие-то причины?
- Да.
- Непреодолимые физические причины?
- Нет, не физические. Но непреодолимые.
- Причины в твоей голове?
- Да.

Йонне тяжело вздохнул.

- Вилле, если это из-за того, что случилось тогда в «Лосте», если ты всё еще сердишься, то так и скажи, и…
- Нет, ну что ты… не из-за этого, нет. Это всё мои дурацкие заморочки, понимаешь… я вообще странный тип, - Вилле погладил волосы Йонне, горестно прижавшегося щекой к его колену, и начал наматывать на палец золотистую прядь.
- Ты не странный… ты мне нравишься.
- Ты мне тоже, правда. Сколько тебе лет?
- Двадцать один. Будет, в августе.
- А мне на семь лет больше, и за эти семь лет я научился не совать пальцы в розетку, даже если хочется до одури. Понимаешь?
- Нет… и я не розетка, чтобы в меня что-то…
- Тьфу, извини. Тупое сравнение. Но смысл такой: все эти радостные прыжки в постель и волшебные ночи при свечах обычно заканчиваются плохо. И чем волшебнее всё кажется, чем дольше длится и чем больше ты веришь, что это никогда не закончится, тем хуже всё в конце концов оборачивается. Для обоих. Знаешь, я уже три раза резал волосы и один раз резал вены. Больше не хочу.
- Ничего плохого не случится, я обещаю… клянусь…
- Не надо. Все всегда клянутся, я тоже бывало клялся, и всегда эти клятвы нарушаются сами по себе, независимо от нас. Всегда.
- Не всегда…
- У меня всегда.
- Это твоя причина?
- Одна из них. Есть еще другие, но я не хочу о них говорить. Прости, что я так себя веду… как распоследняя скотина.
- Ничего. Всё в порядке. Я просто хотел тебя поцеловать.

Вилле наклонился и осторожно тронул губами косую полоску пробора в волосах Йонне. Задержался, чтобы вдохнуть этот головокружительный ванильный запах.

- Ты слишком мне нравишься, чтобы вот так сразу всё разрушить, из-за одного поцелуя. И я слишком этого хочу.
- Страшно?
- Да. Страшно. Чувствую, что завтра не смогу посмотреть в глаза своему отражению в зеркале.

Мрачное лицо Йонне приняло совсем похоронный вид, но уже через мгновение осветилось какой-то идеей. Одним кошачьим прыжком он очутился на коленях у Вилле, лицом к лицу, и начал стаскивать с шеи свой розовый шёлковый шарфик.

- Кажется, я знаю, что мы сделаем… это такой маленький фокус… игра… ты просто ничего не увидишь… Это будет сном, да, это будет как будто не на самом деле… - хрипловатым шёпотом приговаривал он, завязывая Вилле глаза, обвивая шарф вокруг его головы и обвиваясь сам вокруг его тела. – А потом ты откроешь глаза и подумаешь, что всё тебе приснилось… Это игра, да, это сон… так ты согласен? Да?
- М-м-м… да. О, чёрт, считай, что я этого не говорил…
- Ты не говорил, ты только притворился, что сказал… нам обоим это приснилось… Мы просто поиграем в плохих мальчиков. Научишь меня быть плохим? Я совсем не так опытен, как ты мог подумать.

Полностью ослепленный розовым шёлком, Вилле шарил руками по плечам и шее Йонне, путался пальцами в густых волосах. Добравшись до лица, он осторожно провел по нежной щеке, вплотную притянул к себе ее обладателя, и наконец-то точно смог определить запах его парфюма – женский ванильный аромат «Хьюго Босс».

- Ты так похож на девушку… только если…
- Вилле…

Губы Йонне запечатались быстрым поцелуем.

- В игре должны быть честные правила. Если я слепой, то ты будешь немым.

Йонне согласно кивнул, хотя Вилле не мог этого видеть. Снова губы к губам, беззвучные вопросы рук, ласкающих тело, и немое согласие тела на всё, здесь и сейчас. (А эти волосы такие же длинные и мягкие, словно шёлковое полотно, распадающееся на тысячи нитей; и цвета их не видно, золотой или черный, неважно, эти волосы совсем как были у нее… А она тоже любила ваниль, и целовалась так же, как будто не решаясь полностью разжать губы, и горячо дышала в ухо, проводя языком по моей шее, и до боли стискивала мои бедра острыми коленками, и…)

- Тихо, Йонне… Молчи, пожалуйста, только молчи… да, да… еще, прошу тебя, Йонне, милый… ох… Йонна…

Вилле не увидел гримасу настоящей боли, исказившую хорошенькое личико его любовника.
V

Прикосновение тёплых губ пробудило Вилле от короткого, но глубокого и безмятежного сна без сновидений. Кто-то целовал его в плечо, очень-очень осторожно и нежно, боясь разбудить, но будучи не в силах сопротивляться желанию поцеловать. Это было не просто приятно, это было чистое, незамутненное счастье и, вместе с ним – облегчение. Вилле чувствовал, как с каждым поцелуем заживают раны в сердце, утихает боль последних месяцев, и стирается, бледнеет бесконечно долгий кошмар одиночества. Он и в самом деле оказался всего лишь дурным сном, а сейчас наконец-то настала пора проснуться и снова увидеть рядом любимого человека. К горлу подкатился комок – от счастья, давно забытое ощущение. Сейчас она потрётся о его плечо бархатистой щекой и ласково мурлыкнет: «доброе утро, милый»…

- Доброе утро, милый, - у нее теперь был прокуренный мужской голос, и уже проступившая щетина на щеке неприятно царапнула кожу.

Вилле открыл глаза. Йонне глядел на него с безудержно счастливой улыбкой, его волосы были взлохмачены, а подводка и цветные тени живописными пятнами размазались вокруг заспанных, но блестящих от возбуждения глаз.

- Ты такой красивый сейчас! – бескомпромиссно заявил Йонне. И добавил извиняющимся тоном: - Прости, если разбудил тебя, но мне показалось, что ты уже проснулся…

Вилле снова прикрыл глаза и попытался восстановить в памяти события прошедшей ночи. Когда все кусочки сложились в одну впечатляющую картинку, он использовал все знакомые ему финские нецензурные слова, внутренне ругая себя за глупость. После чего, демонстрируя истинно скандинавское хладнокровие и игнорируя жалобные восклицания Йонне, резко поднялся и начал одеваться.

- Уже встаешь? – Йонне кривил губы, как обиженный ребенок. – Я думал, мы еще поваляемся… это было бы очень приятно. У тебя какие-то дела, да? Торопишься? Но мы хотя бы позавтракаем вместе? А может быть, примем ванну?

Одевшись, Вилле собрал разбросанную одежду Йонне и пестрой кучей выложил на край постели. Йонне замолчал, переводя взгляд с Вилле на одежду и обратно.

- Одевайся, - терпеливо пояснил Вилле.
- А… э-э… уже? – Йонне выглядел растерянным.
- Да. Уже.
- Слушай, мы же спали часа два от силы… сколько там времени? О, черт, полвосьмого утра! Рановато, знаешь ли… я не могу так рано вставать.
- Не так уж рано. А тебе до дома идти пять минут, придешь и заваливайся спать на здоровье.
- Но мне надо выпить кофе! Я не могу без кофе утром!
- Дома, всё дома.
- … и принять душ, и побриться… ненавижу эту чертову щетину…
- У тебя дома нет никаких благ цивилизации что ли?
- И мне обязательно надо накраситься! Я же не могу выйти на улицу в таком виде!
- Вряд ли кто-то увидит тебя на улице в воскресенье в полвосьмого утра.
- Черт, Вилле… ты изверг.
- Да, я знаю. Ты все еще не одет?

Йонне не двигался, угрюмо опустив глаза.

- Вилле, объясни мне. Объясни… почему? – Йонне старался придать своему голосу такую же холодность, какая слышалась в голосе Вилле, но получалось у него плохо.
- У тебя есть две минуты. Пока не оденешься, не получишь сигареты, - Вилле проигнорировал вопрос и решил применить шантаж.
- Не надо мне сигарет… аспирину бы…
- Сейчас принесу. А ты пока пошевеливайся.

Когда Вилле вернулся с кухни со стаканом газированной минералки и шипящей в ней таблеткой растворимого аспирина, Йонне уже втиснулся в белые штаны с черно-серебряным драконом по левой ноге, зашнуровал кроссовки и расправлял завернувшуюся на спине футболку-сетку.

- Вот умница, - Вилле поставил на тумбочку стакан. – Выпей это, а потом бери свою куртку или что там у тебя было – и вон отсюда. Это тоже не забудь, - он выудил из складок одеяла розовый шелковый шарф и почти швырнул его в лицо Йонне. – И постарайся не привлекать внимание моих соседей, они люди любопытные…
- Да все нормальные люди спят в воскресенье в полвосьмого утра! – ядовито заметил Йонне, пытаясь пальцами распутать волосы.
- Папарацци и сумасшедшие фанаты никогда не дремлют. Желтая пресса с руками оторвет фотографию, где ранним утром из моего дома выходит мой главный конкурент.
- С каких это пор ты заботишься о том, что о тебе напишет желтая пресса? Да о тебе всю жизнь такое писали…
- С каких пор я должен тебе рассказывать, о чем я забочусь и о чем не забочусь?! Почему я должен давать объяснения какому-то сопляку? Почему я вообще должен терпеть этого сопляка в своем доме, когда имею полное право вышвырнуть его подальше?!
- А почему я должен терпеть, когда меня сначала приглашают в гости, поят коньяком, полночи сюсюкаются со мной, еще полночи трахают, а потом ни свет ни заря вышвыривают, как использованный презерватив?! Какого vittu вообще, а?!! – Йонне весь кипел от гнева, но по щекам уже катились слезы, которые он размазывал кулаком, словно не замечая.
- Терпеть или нет – твое дело. А мне нужно, чтобы ты освободил помещение. Пей быстро, - Вилле сунул Йонне в лицо стакан с растворенным аспирином.
- Да пошел ты!!

Йонне со злостью оттолкнул руку Вилле. Стакан ушел в свободный полет, описал кривую в воздухе, ударился о стену и превратился в осколки. Пару секунд они оба смотрели, как на ковре расплывается мокрое пятно, и пузырьки с тихим шипением впитываются в ворс.

- Vittu. Убирайся, - сказал Вилле с таким угрожающим спокойствием, что Йонне не посмел ослушаться.

Грохот захлопнувшейся входной двери тяжелым эхом разнесся по квартире, растревожил пустые бутылки и оконные стекла и в конце концов обрушился на Вилле невидимой, но ощутимой лавиной. Негнущимися пальцами он вытащил сигарету и зажигалку, прикурил, медленно сполз на пол и остался сидеть неподвижно, опираясь спиной о стену и подтянув колени к подбородку. Глядел безотрывно на приоткрытую дверь спальни, которая всё больше расплывалась в глазах, потому что глаза застилало то ли сигаретным дымом, то ли еще чем-то. Вилле крепко зажмурился и от всей души пожелал сейчас оказаться окутанным розовым шёлковым шарфом с запахом ванили, и узнать, что всё ему только приснилось. Открыл глаза – розового шарфа нет, и никого больше нет в его пустой квартире, дверь спальни все на том же на месте, и слабый ванильный аромат растворяется в дыму. Вилле взъерошил пальцами волосы. Они едва успели чуть-чуть отрасти, и резать их опять не было смысла.


VI

Вообще-то HIM в ближайшую неделю должны были отрепетировать и подготовить к записи в студии две новых песни. Должны были дать три интервью, сняться для вечернего шоу на YLE2 и расписать даты предстоящего американского турне. Но всего этого не произошло по причине того, что бессменный лидер и вокалист группы запил. Что это значило применительно к и без того сильно пьющему Вилле участники группы знали слишком хорошо, и им ничего не оставалось, как только маяться от скуки и самовыражаться в своих побочных проектах, если таковые были.

На пятый день вечером Миже удалось втереться в доверие к узнику депрессивного алкоголизма и вытащить его из перевернутой вверх дном квартиры в “Lost & Found”, чтоб хотя бы опохмеляться в человеческих условиях. Ведя на буксире небритого Вилле в мятом пиджаке и с еще более мятым лицом, Миже пробирался среди столиков в поисках уголка поукромнее, как вдруг до его слуха донесся знакомый смех. Причем знакомы ему были все шесть голосов.

«****, ****, **** **** и твою бабушку тоже! Это судьба!» - думал Миже, и ноги у него покашивались при одном взгляде на грациозный профиль Кристуса. Резко развернувшись на 180 градусов, он протолкнул Вилле в угол к ближайшему столику и усадил на стул, спиной к веселящимся в другом конце зала парням из Негатив. Сам сел напротив, чтобы не терять из виду этого возмутительно красивого парня в красной бандане и цыганистых серьгах-кольцах. Заказал пива на двоих, и тарелку салата с копченым лососем для Вилле, который, судя по всему, уже окончательно решил перейти на алкогольно-никотиновую диету.

- На кого пялишься? – сурово спросил Вилле, до этого с мстительным молчанием выковыривавший кусочки лосося из салата, чтобы брезгливо отбросить их на край тарелки.
- На официантку, - не моргнув глазом ответил Мидж.
- Ха… С тех пор как у тебя появилась Вера, ты вообще перестал пялиться на существа женского пола. Только на смазливых гитаристов. Опять Крисси? Или уже Ларри? Или еще кто-то? Они все такие юные и горячие, выбирай любого.
- С чего ты взял…
- С того, что я их увидел, как только мы вошли. Чёртов «L&F», как будто в городе больше нет кабаков… Почему их вообще пускают сюда? Здесь эйдж-лимит с двадцати четырех лет…
- Чего ты всё ворчишь? Готов поспорить, сейчас они нас тоже увидят и пригласят к себе за столик… о, кажется уже увидели…

И правда, Кристус наткнулся взглядом на Миже, и его вытянутые кошачьи глаза радостно прищурились и заблестели. Он вежливо высвободился из объятий виснувшего на нем Йонне, не спуская глаз с Миже затянулся сигаретой и выдохнул скрытый за дымом воздушный поцелуй. Йонне, уже порядочно пьяный, нимало не оскорбился отказом Крисси и полез приставать к Ларри.

- Этот педик Крисси тебя заметил? Видел бы ты свое лицо сейчас…
- Не называй его так… думаю, он би.
- Думаю, он идиот. Опять вырядился, как кукла Барби в борделе?
- Сегодня он похож на цыгана. Вельветовые брюки, заправленные в высокие сапоги, пестрая рубашка с широкими рукавами, красная бандана, серьги-кольца и столько всяких цацек на шее… снимать бы их с него по одной, аккуратно, потом медленно расстегивать рубашку, потом… эх… откуда только берутся такие боги?
- В капусте таких находят, в их деревенских огородах… откуда они там? Эспоо? Турку?
- Тампере…
- Во-во. Деревня она и есть деревня, кто еще будет штаны в сапоги заправлять… - Вилле резко обернулся назад, чтобы своими глазами убедиться в плебейском происхождении гитариста Негатив. Как раз в это время Ларри и Йонне приступили к поцелуям взасос; Ларри запустил одну руку под футболку Йонне, другую – куда-то под стол, а Йонне ожесточенно терзал пальцами черные кудри Ларри.

Вилле удалось сохранить завидное самообладание. Повернувшись обратно к Миже, он только натянул вязаную шапку совсем низко на глаза и неторопливо начал закуривать, скрывая дрожь в пальцах. Миже открыл было рот, чтобы подбодрить друга чем-нибудь вроде «все блондинки – шлюхи», но в заднем кармане джинсов у него завибрировал телефон.

- Да, моя сладкая… да, как обычно, где же еще… С Вилле. Нет, не пьем. Выпиваем. Даже, можно сказать, едим… Уже идешь? Прекрасно… прекрасно, милая, я так соскучился… жду с нетерпением… целую, бэйби…

С видом Наполеона, которому только что сообщили о полном разгроме его армии при Ватерлоо, Миже засунул поцарапанную «Нокию» обратно в карман и сообщил:

- Вера. Сейчас придет, – заметив подобие злорадства в улыбке Вилле, подвинул ему тарелку с салатом. – Ешь давай…
- Я уже готов вернуть обратно всё, что съел до этого. Мерзость,- Вилле слегка кивнул головой назад, давай понять, что последнее слово относилось вовсе не к ни в чем не повинному салату. И неожиданно задел что-то затылком; как оказалось – вышитый бисером рукав шелковой рубашки. Это Кристус решил проявить инициативу и своей кошачьей походкой бесшумно приблизился к их столику.

- Привет, ребята, - промурлыкал его теплый голос прямо над ухом Вилле. – Скучаете? Не хотите присоединиться к нам?

Вилле бросил взгляд на впавшего в радостный ступор Миже и решительно поднялся.

- Привет. Нет, извини, не в этот раз, - одарил Кристуса улыбкой, которой позавидовала бы любая анаконда, а добавил: - Не хочу смотреть, как твои друзья трахаются прямо на столе.
- Э-э… Вилле, ну чего ты… может пойдем к ним? Всё веселее будет… - Миже несколько растерялся от складывающейся ситуации: наконец-то выпадает шанс оказаться поближе к божеству из Тампере; лучше всего, если Вилле не будет портить атмосферу своим ворчанием; но жалко, если Вилле совсем уйдет; а тут ведь еще должна прийти Вера…
- Оставайся, если хочешь. Я лучше пойду в “Loose”, Юрки наверняка уже там… напьемся вместе. Приятного вечера вам.

VII

Йонне проснулся оттого, что кто-то настойчиво лизал его щеки и нос. Несколько минут он лежал, прислушиваясь к тупой боли, стремительно охватывающей голову, и даже не делая попыток понять где он, как здесь оказался, чей язык хозяйничает на его лице и что, собственно, ко всему этому привело. Наконец ему удалось поднять невыносимо тяжелые ресницы с осыпающимися остатками туши на них – только для того, чтобы увидеть прямо перед глазами острую собачью мордочку. Псина скосила на него лукавый черный глаз и визгливо тявкнула. С небывалой для похмельного финна скоростью Йонне определил породу: чи-хуа-хуа. Единственную собаку этой породы, которую Йонне знал, звали Лола; то же самое было вышито стразами Swarovski на бархатном ошейнике этого милого создания. Единственная чи-хуа-хуа, которую звали Лола и которая носила ошейник Swarovski, принадлежала Кристусу. Он же был хозяином этой широкой кровати с ажурной металлической спинкой и вычурно обставленной спальни, где Йонне идентифицировал себя после бурной ночи.

Он обменялся с Лолой многозначительным взглядом, после чего собака поскакала в другой конец кровати и переключилась на его ноги. Обессилевший после умственных упражнений, Йонне снова закрыл глаза. Утро не было добрым, потому что оно было похмельным, собака Кристуса точила зубы о большой палец его ноги, а самого Кристуса нигде не было видно.

Хозяин чи-хуа-хуа, кровати и спальни не заставил себя ждать: он появился в дверях спальни, благоухающий свежестью и “Kenzo” aftershave, с мокрыми волосами и уже в легком макияже. Продефилировал к кровати, как топ-модель, демонстрирующая последний писк моды – белую мини-юбку из намотанного на бедра полотенца. Первым делом взял на руки Лолу, облобызался с ней, осведомился о ее настроении, затем соизволил обратить свое внимание на Йонне.

- Как самочувствие после вчерашнего? Выглядишь неважно. Аспирину? Рассолу? Адвоката для составления завещания? Или просто помочь дойти до туалета?
- Не надо, - еле слышно прохрипел Йонне. – Я лучше полежу просто… отлежусь… пока ты меня не выгонишь.
- Оскорбляешь меня, дружок, - Кристус притворно надул губы. – Мой дом – твой дом, сам знаешь.
- За это я тебя и люблю…
- За доступную жилплощадь? Кова-а-а-рный…
- Ага… Спасибо, что притащил меня к себе вчера ночью. Я даже этого не помню.
- Еще бы тебе помнить!
- А что, я вчера так… э-э… так сильно?
- А сам-то не чувствуешь что ли?
- Чувствую. Подробности можно?
- Пожалуйста.

Кристус достал маникюрный набор и, сидя на краю кровати, занялся доведением ногтей до совершенства и заодно изложением подробностей вчерашнего тура Негатив по хельсинкским барам и винным магазинам.

- …В общем, мы-то уж подумали, что у тебя белая горячка началась, - с воодушевлением закончил он. - Ни фига не соображаешь, ревёшь в три ручья, и всё лопочешь что-то про розовый шарфик, дикие розы, фотостудию, про какую-то экс-гёрлфренд, причем судя по всему не твою… и про свет всё что-то, всё valo да valo, и так, и сяк…
- О… - Йонне даже не нашел в себе сил покраснеть.
- В «Светофор» кстати больше не пойдем, ты там окно разбил и хотел официантку задушить полотенцем… это так, к слову. Наконец, решили завалиться ко мне, и здесь Ларри догадался вырубить тебя остатками «корвы», так ты и спал без задних конечностей в моей постели.
- Мда… - задумчиво протянул Йонне. - Последнее, что я помню – то, что ты пошел играть в бильярд с Миже и Верой, а потом был сплошной провал.
- Еще бы… А ты не хочешь меня спросить, как я поиграл в бильярд? – лицо Кристуса приняло хитро-кокетливое выражение.
- Хорошо, дорогой Крисси, и как же ты вчера поиграл в бильярд?
- О-о… - Кристус оставил маникюр и неторопливо лег на спину, поперек кровати и ног Йонне. Прикрыл подведенные серым карандашом глаза и растянул губы в сладчайшей улыбке: - Это было… великолепно.
- Игра удалась?
- Да-а-а… мы сыграли всего одну партию, но она закончилась блестяще. Для нас обоих.
- Ты что, все-таки соблазнил Миже? В присутствии его подружки?
- Она быстро выбыла из игры и оставила нас наедине, - на выразительном лице Кристуса мечтательность сменялась легким смущением, а затем торжеством победителя. – Но надо отдать ей должное, она неплохо играет в бильярд. И вообще шикарная женщина. Если бы не Миже, я бы на нее запал, точно. Но этот дикий лапландский медведь, словно вышедший из морозного мрака Калевалы – он варварски завоевал мое сердце! И тело тоже, прямо там, на бильярдном столе… Знаешь, он такой сильный! Такой грубый! И такой волосатый! Настоящий медведь! Когда он вошел в меня, я думал, меня разорвет изнутри этим бревном! Аж в глазах потемнело… Это было непередаваемо, я ничего подобного в жизни не чувствовал…

Разомлевший от воспоминаний прошлой ночи, Кристус жмурил свои продолговатые, опушенные длинными черными ресницами глаза восточной наложницы и истомленно потягивался, выгибая спину и заставляя волчью голову, вытатуированную у левой ключицы, неуловимо скалиться. Сейчас он особенно соответствовал своему прозвищу «мужчина-кошка» - не «кот», а именно «кошка» - которое получил за своеобразные повадки, за необыкновенные, меняющие цвет глаза, за любвеобильность и бесцеремонность в связях с обоими полами, а еще за то, что прошлым летом упал с высоченной сцены на рок-фестивале и отделался лишь легким повреждением спины.

- Опять выступаешь в пассивной роли, Королева Крисси? – поддел его Йонне.
- А что такого? Тебе это вроде бы всегда нравилось, даже очень… А мне нравится быть пассивным с мужчинами. Активом я сколько угодно могу быть с женщинами. И потом, есть такие мужчины, с которыми хочется только подчиняться, отдавать себя в их власть.
- Ты чаще всего выбираешь таких мужчин. Или это они тебя выбирают?
- В этом и есть искусство: заставить мужчину поверить, будто он выбирает тебя, в то время как это я выбрал его.
- Зачем? Хочешь разбить его без пяти минут семейное счастье?
- Ни в коем случае. Всего лишь маленькая интрижка, немного взаимного удовольствия. Это привнесет остроту в его скучные моногамные отношения с Верой.
- А если…
- Нет. Никакой любви и прочих глупостей.
- Не притворяйся, ты же умеешь любить, я-то знаю.
- Я люблю тебя. И Ларри. Только не говори ему об этом.
- Из тебя получилась бы первоклассная…
- … женщина-вамп, ты хотел сказать?
- Да, пожалуй, женщина-вамп.
- Тем не менее, я мужчина, и ничуть об этом не жалею.
- Везет. А я иногда так хочу быть девушкой. Что-то не так пошло, когда меня проектировали, в последний момент эти мерзавцы поменяли планы.
- Перестань так говорить. Из тебя получилась очень милая девушка и офигенно красивый парень. Ты такой сексуальный… совсем как…
- Как Миже?
- Да, почти… ну не совсем, конечно, вы такие разные… ты – это ты, а Миже – это… ох… - Кристус театральным жестом приложил руку к груди и выдал очередной эротический стон из своего богатого арсенала. – Миже! Один звук этого имени заставляет всю кровь приливать к сердцу!
- По-моему, не только к сердцу, - подмигнул Йонне, указывая на полотенце Кристуса, которое как-то подозрительно натянулось посередине. – Это из-за Миже?

Кристус хихикнул, изображая некоторую сконфуженность. Игра в застенчивость и оскорбленную невинность была обязательной частью их с Йонне отношений – крепкой дружбы, творческого сотрудничества и любовной связи без всяких обязательств, без ревности и собственничества. Йонне, Кристус и Ларри предоставяли друг другу полную свободу в выборе партнеров на стороне, но не отказывались от удовольствия наслаждаться отношениями более интимными, чем просто мужская дружба.

- Это из-за тебя, Принцесса… - Кристус добрался до руки Йонне, провел языком по ладони и оставил влажный поцелуй на каждом пальце. Положил его руку себе на живот и медленно повел вниз, под полотенце. Йонне пошевелил пальцами, и Кристус судорожно выдохнул сквозь сжатые зубы. Выгнул спину, впуская руку Йонне глубже под полотенце, упавшая с его мокрых волос капелька заскользила по шее и осталась в ямке между ключицами. Йонне высвободил руку и размазал эту капельку пальцем по горячей коже Крисси. Тот снова покрыл благодарными поцелуями руку, доставившую ему удовольствие, потом переключился на запястье, локоть, и вскоре оказалось, что его язык сплетается с языком Йонне и щекочет ему горло, а сам Кристус оседлал полулежащего Йонне, и полотенце на его бедрах держится на честном слове, причем само честное слово всячески пытается от полотенца освободиться.

Йонне закрыл глаза и отдался во власть рук и губ Крисси, таких знакомых, как свои собственные. Тошнотворная похмельная слабость понемногу отступала, превращалась в безразличие; равнодушный, как тряпичная кукла, Йонне позволял себя ласкать, сосредоточив внимание только на одном: как бы изгнать из головы навязчивые мысли о других руках и других губах, о другом теле, о той единственной ночи в бывшей фотостудии. Ему почти это удалось, только это лицо – с глубоко посаженными глазами ядовитого цвета, с бледным ртом, с высоким лбом, помеченным трагической морщинкой меж бровей, - всё упорно маячило перед внутренним взором, сотканное из света, само по себе свет, и везде один этот кошмарный, парализующий свет – valo, Valo…

Умелые губы Кристуса неторопливо спускались по шее Йонне, по груди, добрались до колечка в левом соске, руки зашарили между ног и запустили волну электрических разрядов в тело. Кристус потянул зубами за колечко – там, где взволнованное сердце отсчитывало секунды, - и вдруг отпустил его, как отпускают кольцо гранаты за секунду до взрыва.

- Ты меня не хочешь, - констатировал он с таким дружелюбным безразличием, как диктор прогноза погоды сказал бы: «На севере Финляндии выпадет снег, а Йонне Аарон не хочет Кристуса».

- Нет, нет, продолжай, прошу тебя… - чуть слышно простонал Йонне, не открывая глаз.
- Насиловать тебя я не собираюсь, - Кристус как ни в чем ни бывало сел на край кровати и закурил. – А насиловать парня, у которого сильное похмелье тем более не в моих правилах.
- Прости меня, Крисси.
- Простить? За что? – Кристус удивленно вскинул брови. – За то, что мне теперь самому придется удовлетворять свою утреннюю страсть? Ничего, не привыкать. За то, что у тебя на меня не встает? Бывает. Мне и самому уже не хочется.
- Не знаю, что со мной такое, - вздохнул Йонне, подтягивая колени к подбородку и утыкаясь в них лицом.
- А я знаю. Ты же влюбился в этого Вилле, мать его, Вало, по самое небалуйся. Коварный мистер Свет ослепил нашу маленькую Принцессу-из-Витрины, - Кристус насмешливо хмыкнул.
- С чего ты взял? – вспыхнул Йонне. – Ничего подобного…
- Брось притворяться, я всё вижу.

«Влюбился». Йонне мысленно повторил про себя этот не то диагноз, не то приговор. «Влюбиться нельзя помиловать». Крисси со своей обычной прямолинейностью озвучил то, в чем Йонне боялся себе признаться. Так и есть…

- Ну да, влюбился, - Йонне с деланным безразличием пожал плечами, забрал у Кристуса недокуренную сигарету и затянулся.
- М-да, - задумчиво протянул Кристус. – С тобой час от часу не легче. – Он зажег новую сигарету и поудобнее устроился напротив Йонне. – Ну, рассказывай.
- Что именно?
- Всё. Тогда, после вечеринки в “Semifinal” вы же пошли к нему? Или к тебе? Ты с ним спал? Или он сразу тебя отшил?

Йонне во всех подробностях, за исключением самых интимных, поведал свою историю, начиная с нелепого знакомства в “Lost & Found” и заканчивая безобразной утренней сценой в квартире Вилле.

- И выставил меня за дверь, как девочку по вызову, которая сделала свою работу и слишком засиделась у клиента! – закончил он дрожащим от обиды голосом.
- Скотина, - подвел итог Кристус. – Девочкам по вызову хоть деньги платят за это.
- Но почему? Почему, Крисси?! Он говорил, что я ему нравлюсь… Если для него это была, как ты говоришь, интрижка на одну ночь, то так бы и сказал! Нечего было морочить мне голову… нечего было с самого начала вести себя так, как будто… - голос Йонне сорвался, и он снова уткнулся носом в колени.

Кристус помолчал, обдумывая услышанное. Наконец, задумчиво проговорил:

- А тебе не кажется, что ты сам этого хотел? Он же всё тебе сказал заранее. Что ничем хорошим это не кончится. И ты сознательно пошёл на это.
- Я не думал, что всё будет именно так… И потом… черт возьми, я просто не понимаю, зачем надо было так себя вести наутро! Что я ему такого плохого сделал? Почему нельзя просто остаться друзьями? Пусть была всего одна ночь, мы могли бы благополучно о ней забыть – с кем не бывает… я не требую от него чего-то особенного! Любви до гроба, например…
- Да, ты просто сам влюбился в этого мерзавца. Моя бедная Принцесса… - Кристус заключил друга в крепкие объятия. – Хочешь, я набью ему морду? – с готовностью предложил он.
- Нет, ну что ты, Крисси…
- А зря… мы бы с Ларри вдвоем… так бы его отделали, что ему бы вовек больше не захотелось соблазнять наивных провинциальных мальчиков…
- Я не наивный…
- Ага, оно и видно.
- И я сам его соблазнил…
- Это дела не меняет. Вот что я тебе скажу: этот Вало просто трус. Больше никак нельзя назвать человека, который со скандалом выставляет за дверь того, с кем разоткровенничался больше положенного. Он боится новых людей в своей жизни, боится подпускать кого-то чересчур близко…
- У него есть на то причины.
- Какие? Разбитое сердце? Пара любовных неудач в прошлом? У нас всех было в жизни что-то подобное, может быть еще и похуже… Но мы не прикрываем такими причинами свою собственную слабость и трусость, как это делает он… Его неспособность быть искренним по отношению к людям. Неспособность любить, наверное.

Йонне сдавленно вздохнул на груди Кристуса, хотел что-то сказать, но Кристус продолжил свою тираду:

- Ты знаешь, почему он никогда ни с кем не поет дуэтом? Ни с кем, хотя даже Тарья ему предлагала – сама Тарья!
- Он пел, давно, с какой-то девицей…
- Вот именно, это было давно и неправда. И девица была его подружкой, поэтому он с ней и пел. А сейчас он не пускает никого даже на бэк-вокал. А всё потому что он эгоистичная тварь. Считает, что его голос божественно хорош и никакие другие голоса не достойны звучать даже фоном для его непревзойденного вокала.
- Ты преувеличиваешь…
- Ни фига не преувеличиваю, он сам это говорил в каком-то интервью, а я сам своими глазами читал! Вот и в жизни у него всё так: он не подпускает к своей царственной персоне никого, а если подпускает, то держит на длинном поводке. Неудивительно, что девушки с ним долго не выдерживают. Ты бы выдержал с человеком, который не доверяет тебе и остается чужим, даже когда спит с тобой?
- Нет, но… Я думаю, они просто не смогли найти к нему подход.
- Я тебя уверяю, к такому человеку подход нельзя найти изначально. Он эгоист, полностью замкнутый на себе. И все эти истории с якобы разбитым сердцем только повышают его эгоизм.
- Я думаю, его сердце и правда разбито. Он здорово обжигался когда-то, ему должно быть было очень больно…
- Ну ты еще скажи, что тебе его жалко!
- Жалко, да, правда.
-О-ох, Йонне! Это же тебе не Джек-как-там-его с «Титаника», который тонет в Атлантическом океане! Вот его можно жалеть, а этого… он-то тебя явно не жалеет. Я не думаю, что он все эти дни страдал и раскаивался в своем поступке… вчера он разозлился, как черт, когда я пригласил его за наш столик.
- Просто он гордый…
- Просто любовь уже свела тебя с ума, Принцесса, и ты оправдываешь этого засранца. Он не стоит того, чтобы из-за него так переживать.
- Мне плевать, Крисси. Сейчас я бы отдал всё за то чтобы быть с ним.
- Он не может чувствовать и половины того, что чувствуешь ты.
- Он умеет любить, я знаю. Только… не меня…
- Любовь – это как пение, Йонне. Если ты можешь петь с кем-то вместе, ты сможешь и половину сердца отдать другому человеку.

Йонне молчал так долго, что, казалось, он уснул. Когда он снова заговорил, голос его опасно дрожал:
- Когда мы занимались любовью, он называл меня Йонной… это его бывшая девушка, она бросила его не так давно. Он как будто с ней был в ту ночь… он любит ее, очень. Любит. – Йонне помолчал, восстанавливая сбивающееся дыхание. – Что ж, по крайней мере я дал ему ощущение счастья, хотя бы на несколько часов…
- Ну знаешь ли, - решительно заявил Кристус, - Так влюбиться в этого человека – себя не уважать! Вообще ты наверное еще не очень адекватен с похмелья, вот тебе и мерещится черте что. Примешь душ, выпьешь кофе и половины любви как не бывало, по себе знаю… Слышишь? Тебе надо немедленно забыть о нем. Прямо сейчас. Или во всяком случае постараться не думать о случившемся, заняться делами, и всё само собой пройдет.
- Не пр… пройдёт…
- Пройдет рано или поздно. Это только всякая там вечная любовь не проходит и беременность не рассасывается. Второе тебе не грозит, а первого просто не бывает. Ну чего? Что, хочешь сказать, бывает что ли? Да это же… Йонне? О-о, опять… Принцесса, ну не плачь… перестань, возьми себя в руки… лить слёзы из-за этого ублюдка, еще не хватало… Слушай, ну ты вообще понимаешь, что любить человека, которого ты мало знаешь и который уже так над тобой надругался – это как-то странно? Не понимаешь, вижу… где у нас тут платки носовые? Vittu… Лола, милая, давай потом поиграем… ага, вот они, держи. Так вот, понимаешь, в жизни же не всегда всё бывает хорошо и легко, иногда случаются и плохие вещи, и мы можем только мириться с ними. Не со всеми, конечно, иногда можно долго биться головой о стену и в конце концов разбить ее… э-э… стену в смысле. Ну или голову. В твоем случае ты разобьешь именно голову, потому что другому человеку не прикажешь тебя полюбить. Тем более такому человеку, с ним ничего не сделаешь. Надо просто как-то это пережить, перетерпеть, занять себя чем-то, и всё пройдет в конце концов… не веришь? Вот можем поспорить на что угодно! Йонне, ну успокойся, пожалуйста… не могу, когда ты плачешь. Держи еще платок… я понимаю, как это больно, это vittu полная… Ох, какого черта мы тогда согласились выступать в этом грёбаном «Полуфинале»? Не было забот… И если бы тогда ты не ждал нас в «Лосте» так долго, этот придурок к тебе бы не пристал. Хотя мы с Ларри не могли прийти раньше, мы были… заняты делами… но остальные могли бы поиметь совесть и не опаздывать на сорок минут! И вот последствия… И вообще, чего мы приперлись в этот Хэлл? «Столица», ха! Оставались бы в нашем Тампере, такой чудесный город, никаких Вало, их бывших Йонн и прочих подлых жизненных обстоятельств. Помнишь, как бабушка тебе говорила: не ездий, внучок, в столицу, хорошего мало там тебе будет? Как чувствовала… Она-то знает что говорит, еще в прошлом году, когда я ее видел, советовала мне держаться подальше от края сцены, особенно на фестивалях… - поежившись от неприятного воспоминания, Кристус заглянул в лицо Йонне, который уже кое-как справился с нахлынувшей волной слёз и потерянно шмыгал носом.

- И что мне делать, Крисси?
- Забить. И забыть. Выкинуть из головы. Не позволяй себя мучить.
- Исключено.
- Скоро начнется японское турне, по крайней мере ты отвлечешься и будешь слишком далеко от своего Ромео-психопата.
- Нескоро еще… за оставшиеся две недели я с ума сойду.
- Мда, сумасшедший солист нам не нужен… то есть еще более сумасшедший, чем обычно. Тогда тебе не остается ничего кроме как поговорить с Вало.
- Ты что?!!
- А что? По-моему это самый цивильный способ решения проблем в отношениях. Прояснишь ситуацию, может быть всё не так уж плохо. Может быть он даже попросит у тебя прощения.
- Не думаю.
- Почему так категорично? Кто знает, возможно у него даже есть совесть или что-то вроде того, и только ослиное упрямство не позволило ему вчера извиниться перед тобой.
- Вряд ли… мне кажется, это не лучшая идея.
- Предлагай свои.
- Ну-у… ммм… - Йонне озадаченно теребил ошейник Лолы. – Я не знаю. Но во всяком случае я не могу вот так вот пойти к нему и предложить поговорить. Это будет выглядеть глупо.
- Ты считаешь, что до этого глупостей было недостаточно? Наоборот, это будет самым умным поступком из всех, что вы оба натворили. Ну чего ты кривишься? Кто-то здесь говорил о великой любви и готовности на всё ради его счастья. Я ослышался? Теперь никто даже разговаривать с Вало не хочет?

- Я хочу, но… ладно, спасибо за совет. За неимением лучшего…
- Ты можешь посоветоваться с Томми, если уж не доверяешь мне. Брату-то ты доверяешь?
- Он не поймет! Он никогда не понимал, почему мне нравятся парни.
- Какая разница. На этот раз дело не в половой принадлежности, верно?
- Да… но боюсь, он скажет мне то же самое, что и ты. Поговорить с Вилле.
- Еще бы. Томми всё-таки разумный парень.

Йонне покорно вздохнул.

- Окей, я понял. Я подумаю об этом. Спасибо тебе… за всё.
- Только лишь спасибо? – Кристус плотоядно ухмыльнулся. – Ладно, но если у тебя найдется что-нибудь еще кроме спасибо – я всегда к твоим услугам.
- Знаю, - бледно улыбнулся Йонне.

Кристус взял с тумбочки часы, долго и задумчиво следил за секундной стрелкой, отдавшись каким-то важным мыслям, и вдруг подскочил на кровати:

- Черт! Уже полпервого! Я же встречаюсь с Миже в час!
- В бильярд опять играть будете? – хихикнул Йонне.
- Нет… по магазинам пойдём. По музыкальным, - Кристус бестолково суетился, решая, какую из двадцати пяти розовых кофточек ему надеть сегодня. – В общем, по магазинам музыкальных инструментов…
- Ага, значит, теперь это так называется?
- Мы правда пойдем по магазинам! Он хочет новую бас-гитару, а я же раньше тоже басистом был, разбираюсь в этих вещах, обещал помочь ему выбрать… О-о-о, vittu, где же эти чёртовы румяна?!
- Взяли бы Антти, он тоже спец по басам.
- Нет, понимаешь… трое – это уже толпа. М-м, как думаешь, этот шарфик подходит к моим теням? Или вон тот, с зеленоватым оттенком лучше?
- Продавцам в магазине будет всё равно.
- Нет, понимаешь… Думаю, вдвоем мы быстрее что-то выберем. А потом у нас будет весь день свободен, ну и мы сможем как-то приятно провести время… да, одену зеленый, он выглядит более свежо и игриво.
- Можно мне у тебя принять ванну, пока вы там будете игриво проводить время?
- Не вопрос. Только…
- Что?
- А-а! Я уже не успею заново накрасить ногти!
- У тебя нормальный маникюр.
- Да? Правда? Посмотри, очень заметно, что он уже облезает?
- Нет, не очень. Так что?
- Слава богу… Так вот, ты, конечно, можешь тут еще поваляться, принять ванну, позавтракать, что угодно… Но часов в пять я вернусь. Мы вернемся. Вдвоем.
- Понял. К пяти освобожу помещение.
- Может быть и раньше пяти… в четыре.
- Угу.
- А то и в три… ну кто знает, как там пойдет с покупкой…
- Может, вы вообще в магазин не пойдете?
- Ну вообще-то вполне возможно, что он уже не помнит, что хотел купить бас-гитару… По крайней мере до двух мы можем погулять… Кстати, не забудь закрыть за собой дверь, когда уходить будешь.
- Понял, понял, всё, уже встаю и собираюсь…
***
Медленная осторожная тень кралась по стенам домов, обступивших темную улицу. На уме у этой тени не было ничего подлого, но всё же она отчаянно не хотела, чтобы его кто-то увидел. Впрочем надобности в лишней предосторожности не было: уже давно стемнело и липкий сырой снег безуспешно пытался укутать улицу, тая сразу после прикосновения к холодному асфальту. Наконец, тень достигла своей цели и замерла, растерянно шмыгая носом. Затем аккуратно, стараясь наделать как можно меньше шума, приоткрыла дверь цели и ловко юркнула внутрь.
***
Громко звякнула очередная пустая бутылка, обиженно откатившись в сторону.
-Какого чёрта!? – зло прошипел Вилле нехотя вставая с дивана и медленно отправился в прихожую. Рывком распахнул дверь и замер. За порогом грустно опустив глаза стоял Йонне.
Он был похож на вымокшую мышь. Волосы повисли беспорядочными сырыми сосульками и вода с них капала на лицо Йонне так, что казалось будто он плачет. Его тело периодически передёргивалось мелкой дрожью от холода. Вилле отступил на шаг, приглашая гостя войти. В гостиной было душно и накурено. Хозяин квартиры нетвёрдой походкой прошествовал в комнату и тяжело рухнул на диван. Йонне остался нерешительно стоять, прислонившись к косяку и с интересом изучал собственные ногти.
-Чего надо?
Глухой голос Вилле безжалостно разорвал повисшую тишину. Йонне резко вздрогнул и поднял свои большие голубые озёра глаз на собеседника.
-Не знаю… Мне казалось, нам надо поговорить…
-О чём??
Йонне молчал, но сердце его кричало: « О нас! Обо мне и о тебе! О моей любви! О твоём несчастье… Зачем ты отталкиваешь меня, даже не попробовав любить?»
-Так о чём мы должны поговорить? Ты молчишь… Значит не о чем. А раз у тебя нет ко мне срочных дел, будь добр, оставь меня в собственной квартире одного.
-Я… «Он прав. Я не могу ему ничего сказать.Он просто посмеёться надо мной и опять выкинет, как бездомного котёнка…» Ничего. Извини.
Он развернулся и хотел уйти, когда ленивый вопрос Вилле остановил его:
-В какой канаве ты валялся, что с тебя так течёт? Или на улице зимний дождь?
-Ээ… Там снег…Мокрый…
-Понятно. Зонтик дать?
-Нет. Его придёться возвращать.
-И?
Молчание.
-У тебя не хватит сил, чтобы ещё раз посмотреть мне в глаза?
Йонне резко вскинул голову:
-Мне просто ничего не нужно.
Он быстро развернулся и выскочил на улицу. Природа сходила с ума, сливаясь с агонией в человеческом сердце. Йонне сдавлено застонал, сползая по стенке дома на холодный сырой асфальт. Пытаясь подавить рвущийся наружу крик, он до боли зажимал рот рукой. В глазах темнело, влажные хлопья снега резко покусывали горящее лицо. Он почти лёг на тротуар, сжался в комочек и тихо постанывал…
Теплые властные руки легли на плечи Йонне, пытаясь оторвать его от асфальта. Он глухо захрипел, сорвавшись на крик, когда рукам всё же удалось рывком поставить его на ноги и прижать непослушное тело к стене.
-Тише… Тише, малыш…Зачем ты так?.. – заботливый голос проникал внутрь, приятно щекоча теплом ухо. Йонне отчаянно уткнулся в плечо… он знал кого… он узнает этот голос из миллиона…
***
«Какой он лёгкий! – промелькнуло в голове у Вилле, когда он с Йонне на руках поднялся в квартиру. – Ничуть не тяжелее Йонны… Йонна? Йонне…»
Он усадил его в кресло и принялся стягивать мокрые вещи.
-Не… не надо… - прерывающимся голосом шептал Йонне.
Вилле взял обеими руками его голову и заглянул в глаза:
-Помолчи. Хорошо?
Тот утвердительно кивнул, расслабляясь в нежных руках. Взамен мокрой одежды Вилле дал Йонне свои джинсы, которые тому пришлось сильно подвернуть, и футболку, после этого ушёл на кухню, чтобы заварить кофе.
Йонне натянул футболку на нос и вдыхал слабый аромат… его аромат… его…
В такой позе его и застал Вилле с двумя чашками кофе в руках. Йонне придушено ойкнул, поспешно стащил футболку с носа и попытался принять непринужденную позу. Вышло это, надо сказать, неправдоподобно. Вилле хмыкнул и поставил чашки на столик, а сам сел в кресло напротив. С десяток минут они в гробовом молчании потягивали кофе. Рассеянный взгляд Йонне упал на часы… Пол-второго… Что дальше?
-Что дальше? – он решил озвучить свой вопрос.
-А? – Всё это время Вилле напряженно разглядывал коленку Йонне, о чём-то мучительно размышляя. – Дальше… Ничего… Давай спать! Пожалуйста…
-Спать?
-Да… Сейчас идти тебе уже никуда просто нельзя. На дворе ночь. Ляжешь на моей кровати, а я куда-нибудь ещё…
-Я не хочу стеснять тебя.
-Ничуть не стеснишь. Просто ляг спать. Без разговоров. Cейчас. Пожалуйста…
-Хорошо… А завтра?...
-А завтра будет завтра! И я не знаю ,что там будет. Твёрдо я знаю только одно. Ляг. Просто ляг и усни.«Чтобы я не видел больше твоих голубых глаз, твоих зовущих губ…Чтобы я не учился чувствовать вновь…» - пронесся перед ним остаток мысли.
-Хорошо. – Вновь обречённо повторил Йонне и стянув брюки, лег на кровать в футболке, натянул до подбородка одеяло и добросовестно попытался уснуть. Но спать, когда напротив тебя, развалившись с сигаретой в кресле, сидит предмет твоих желаний, непросто. Тогда Йонне перевернулся на другой бок и волнения дня, взяли вверх над разгорячённым разумом, давая отдых телу.
«Не могу больше думать… Никто уже давно не заставлял меня размышлять над чувствами. Последней была Йонна… Проклятье! Как я могу с нежностью вспоминать эту предательницу!? Она ведь бросила меня, предала в тот страшный день, когда всё открылось. Ёе любви оказалось недостаточно, чтобы остаться со мной… А ведь мне не в чем её винить… Наша дальнейшая близость сделала бы её несчастной. Йонна… Йонне… Готов ли я причинить ему боль? Нет…»
За окном длинными тягучими каплями сыпал мокрый снег, вырисовывая на оконном стекле причудливые узоры, сплетённые из мокрых дорожек и хрупких, не успевших ещё растаять льдинок.. Похожий влажный узор тускло блестел в полумраке комнаты на щеках Вилле.
«Как пусто... безнадёжно грустно...холодно и... пусто!
Да.. Именно пустота...
С налётом грусти... Но ни той светлой грусти, в которую порой так приятно погрузиться.
Давящее, щемящее сердце чувство...
Хочется отрешиться от мыслей.
Но спать нельзя.
Хочется забыться.
Но я знаю, что умру во сне.
Там, по ту сторону реальности, в дымке сна, я беззащитен. Я не смогу поставить барьер безразличности...
Да... Вот ты и раскрыл сам себя! В тебе что угодно, но только не пустота. Нет.
Тебе больно, тоскливо, твой разум мечется в истерике, а сердце бьётся в агонии. Ты запутался...
Не просто жить?
Только недавно это понял?
Ты думал, бывает сложно только что-то сделать, а оказалось БЫВАЕТ СЛОЖНО ЖИТЬ.
Мне нечего тебе сказать. Мне просто жаль тебя...»
Вилле тряхнул головой и с силой сжал зубы.
«Я спорю сам с собой! Неужели нельзя забыть всё и жить как раньше!?
Нет. Ты приоткрыл завесу своих чувств. Назад пути нет.
Пройди его до конца…»

***
Утро принесло облегчение. Вилле проснулся в кресле, кем-то заботливо укрытый одеялом. Прошлая ночь разом вспомнилась, и он быстро кинул взгляд на свою кровать. Пусто… Вскочив на ноги, он обошёл всю квартиру, из комнаты в комнату. Пусто…
«Значит, ушёл… Не дожидаясь пока его выгонят…» - он вымученно улыбнулся. «Молодец. Гордый поступок.» Вилле поймал себя на мысли, что ему не нравиться этот поступок. Было бы лучше, если Йонне ещё был здесь… Хотя бы ради того, чтобы собственноручно выгнать его…

***
-Вилле! Вилле, ты вообще меня слышишь????
-??
-Что мы сделали за последнее время? Ничего!!! – надрывался Сеппо. – У тебя хрен знает что на уме! Где работа?? Где творчество, мать твою!???
-Не кричи… У меня голова болит…
-У него болит голова! Это у меня голова из-за тебя болит! Мы – самая непродаваемая группа Финляндии! «Rasmus», эти детишки и то, намного переплюнули «HIM»! А так обожаемые Миджем «Negative» и вовсе на вершинах хит-парадов! Что будем делать, я тебя спрашиваю??
-Не зна…
-Вилле, едрить твою налево! Не хочешь сам думать, тогда я придумаю за тебя и поставлю перед фактом! ОК?
-Думай…
-И не надо мне потом говорить, что я не давал тебе шанса! И не надо потом умолять меня изменить решение!
-Сеппо, угомонись! Я всё сделаю. Обещаю. А сейчас оставь меня в покое. Мы с Юрки договорились встретиться через 20 минут для важного дела, так что - откланиваюсь.
-Знаю я ваше «важное дело»… Ну и ладно, бухайте. А я пока мозгами пораскину. У меня уже есть идейка. Вот только кто бы нам помог…

***
-Что????
-Вилле, не нервничай! Ты обещал согласиться. Это практикуют все мировые знаменитости! Ты и сам уже пробовал. Что тебя так волнует?
-Я не буду ни с кем петь! Точка.
-Ты обещал согласиться, чтобы я не придумал.
-Да, но это слишком! Ты знаешь, я не люблю такие глупости. Я в жизни не буду стоять на сцене с бабой и притворяться, что обожаю её.
-Ну, Вилле, это же всего лишь одно выступление. Это же не совместная песня и т. д.
-Я так понимаю, что это важное выступление для «HIM». Ты сам говорил мне это. И ты хочешь испортить его какой-то малоизвестной шлюшкой????
-Я же тебе ещё не говорил, кто это будет. Ты прав, нам не нужна малоизвестная, нам нужна ЗНАМЕНИТАЯ ШЛЮШКА!!
-Ты совсем рехнулся?
-Одна песня, Вилле, одна всего лишь…
-Эта песня моя. О моей любви. И я не собираюсь. Делить её. С кем-то ещё.
-Вилле… Я сто раз слышал этот твой последний шедевр. Он потрясающий и его ничто не испортит.
-Да что ты??
-Да! Хорошо, давай решим по-честному. Группа «HIM» - это не только ты и я, это ещё и ребята. Так давай спросим у них. Давайте раз в жизни решим большинством.
-Я не буду петь.
-Вилле, это нечестно по отношению к ребятам…
-Нет
-Вилле…
-…Хорошо… Если они согласятся, мне придётся смириться…
-Отлично! Всё решит большинство!

***
-Йонне Аарон?? «Negative»?? Я за! За! За.
Мидж радостно тянул руку и подпрыгивал от нетерпения.
-Что, Сеппо?? Аарон? Нет… Ты не говорил мне этого! Мы не договаривались об этом!
-Ну, Вилле, я ж тебе не сказал, кто это будет…
-Ты говорил о какой-то шлюшке!
Химики заржали. Сеппо тоже улыбнулся во весь рот и ответил:
-Это ты утверждал, что не будешь петь со шлюхой, я просто не стал тебя разубеждать, что твоя новая партнёрша шлюха.
« Что? Что они знают??? – пронеслось в голове у Вилле. – Ничего. Просто совпадение… Я не буду петь с ним!»
-Мы говорили о женщине. Я не буду петь с мужчиной.
-Вилле, подумай сам, песня, как ты сказал, о твоей любви. Я её ещё раз прослушал и понял, что там нет ответа женщины. Ей просто нечего будет петь. Зато твою партию можно будет разделить.
-Я не собираюсь делить свою любовь с Йонне Аароном! То есть песню! И вообще всё!
-Что ты так нервничаешь? – вмешался Линде. –«Negative» сейчас и в самом деле на вершине карьеры. Ничего плохого, если они помогут ветеранам.
-Нам не нужна ничья помощь!
-Да, но с «Negative» мы, не прилагая усилий, сместим их самих с первого места.
-Я не буду петь с ним!
-Тупая упрямость. Мы голосуем. Большинство решит – ты подчинишься. Кто за?
Счастливо повизгивая, руку вновь поднял Мидж, следом за ним – Линде и остальные участники группы, включая продюсера.
-Подавляющее большинство. Вилле, ты поёшь на этом концерте с Йонне.

***
В гримерке было душно и жарко. Вилле сидел перед зеркалом и поправлял волосы. До выступления оставались считанные минуты. До этого ненавистного выступления… Поскорее бы оно прошло и всё закончилось. Больше бы не было этих тягостных репетиций, когда приходилось по несколько часов проводить рядом с ним. Смотреть, как искренне блестят его глаза, отражая смысл песни, чувства, которые в неё вложил Вилле…
Он тряхнул головой, пытаясь отогнать воспоминания. За это время они привыкли делать вид, что до этого творческого дуэта были почти не знакомы. Страстное отчаянное желание Йонне любить улеглось, как замолчали и всколыхнувшиеся чувства Вилле. Он понял, что этот чистый мальчик просто напомнил ему свою прежнюю любовь, одиночество дало о себе знать и он сорвался…
-Вилле, ты готов? Наша очередь. Идём…

***
Выступление подходило к концу. На сцене, залитой ярким светом прожекторов, Вилле чувствовал себя как дома. Если бы не постоянное напряжение… Если бы не страстное желание убежать подальше от человека, сжимающего микрофон в метре от него…
Играет последний проигрыш перед последним припевом….
Припев… Последний… Всё как репетировали… Но…
«Зачем он подходит ко мне? Мы так не репетировали… Что? Что он поёт?? Это не то… «Я люблю тебя»? Боже… Эти глаза… Не надо, Йонне, не делай этого… Нет! Я не хочу… тебя… Я не хочу тебе… сделать… больно…»
Мысли оборвались, чёрная пустота пожирала всё вокруг, кроме этих голубых кристалликов лучистого льда… Губы ожесточенно жгло чем-то горячим…

***
-Ребята! Ну и сюрприз! Смело, что я ещё могу сказать! Завтра этот поцелуй появиться на обложках всех журналов!
Вилле стоял в гримерке, прислонившись к стене с безразличным взглядом. Кристус, произнёсший предыдущие слова, радостно хлопал по плечу Йонне, не забывая другой рукой обнимать Миджа за шею.
«Что они все делают в МОЕЙ гримерке??» - устало подумал Вилле, но промолчал.
-Это надо отметить! – радостно щебетал Крис. – Мы все заслужили хороший праздник! Как вы правдоподобно смотрелись, Йонне, Вилле, идёмте же! Идёмте все куда-нибудь, не знаю куда, но что б можно было выпить и ещё выпить и ещё что-нибудь…


***
Кристус оказался прав. На следующий день все средства массовой информации перемалывали инцидент, случившийся на прошедшем концерте. Журналисты сравнивали этот случай с поцелуем Бритни Спирз и Мадонны, строили скандальные догадки, пытались прорваться к героям представления и взять свежее интервью. Вилле корреспондентам вообще не удалось найти, а Йонне на все вопросы только мило и смущённо улыбался.

Конец ноября выдался сырой и промозглый. Звонкий снежок, хозяйствовавший в начале месяца, превратился в грязные лужи. Вилле знал, что друзья задумали какой-то сюрприз к его дню Рождения, но особой радости и нетерпения по этому поводу не проявлял, потому что они каждый год обещали нечто чудесное, и каждый год всё заканчивалось дружеской попойкой. Впрочем, он был не против такого дня Рождения.

Мидж носился по клубу, крича на организаторов и рабочих, мешая всем и жутко ругаясь крепким финским матом.
-Мидж, поспокойней! – осадил друга Линде. – Всё будет как задумано!
-Непременно! Иначе я расстреляю всех и сам повешусь! Это будет лучшее день Рождения в жизни Вилле!

Вилле с повязкой на глазах зашёл в какое-то помещение, опираясь на руку Миджа, который постоянно хихикал и даже вроде как похрюкивал от нетерпения.
…Яркий свет ударил в глаза, заставляя на мгновение зажмуриться. И сразу со всех сторон послышалось нестройное пение: «Happy Birthday to you! Happy Birthday to you! Happy Birthday dear Ville! Happy Birthday to you!»
Клуб был заполнен народом, начиная от близких друзей и сотрудников по работе и заканчивая вовсе незнакомыми лицами. Вокруг щёлкали фотовспышки, каждый пытался лично поздравить именинника. Зазвучала приятная музыка, кто-то подтолкнул Вилле к столику в центре зала у сцены. Удобно устроившись в кресле, виновник торжества блаженно принимал поздравления. Поцелуи, рукопожатия, приятные слова ручьём лились на него. Все его мальчики, Юрки и его ребята, другие любимые друзья, Кристус, Антти и остальные Негативщики… Хотя не все… А где Йонне?
-Крис!
-Да, Вилле, зайка! – и он ещё раз звонко чмокнул именинника в щёку. Тот поморщился.
-А где… Хотя ничего. Спасибо, что пришли поздравить.
-Ой, да мы с радостью!
Потом начался концерт. Самой большой неожиданностью для Вилле стало выступление его собственной группы без него. Пели коллективно песню «Beautiful». Причём с ужасно серьёзными лицами. Вилле хохотал от души. Естественно все композиции были посвящены имениннику.
«Это действительно отличный день Рождения!» - блаженно подумал Вилле. «А Негативщики – бяки, хоть бы выступили. А они даже солиста где-то потеряли…»
Уже порядочно захмелевший, он хихикнул и воззрился на сцену, на которой заканчивали своё выступление «The 69 eyes». Юрки потешно раскланялся, ещё раз поздравил Вилле и смылся со сцены, наверное на поиски очередной порции пива.
Сцена погрузилась во мрак, потом загорелся бледный свет сквозь плотную завесу дыма, успевшего за это время окутать всё пространство. И нежный, проникающий в сознание голос запел:
-You are the one who makes me feel
Like my life has a meaning
It''s hard to tell you that I care
And all I want is that you kiss me
One more time before I die
I know it''s early
But tomorrow I fear it''s too late
Oh please don''t say
That it''s not OK ''cause it''s not fair
Me loving you…

Вилле задохнулся от удивления, увидев, кому принадлежит этот волнующий, мягкий, с лёгкой хрипотцой голос. Йонне стоял на сцене, глядя на него и только на него, и в этих глазах читалась мольба и упрямо подавляемое жгучее желание, всепоглощающая любовь и неистребимая ненависть к тому единственному человеку, которому предназначалась эта песня…

-So I live here only for you
I hope someday you feel the same way too
This life is hurting
We both know that
Still all I want is that you kiss me
One more time before I die
I know it''s early
But tomorrow I fear it''s too late
Oh please don''t say
That it''s not OK ''cause it''s not fair
Me loving you…

-I’m loving you… - выдохнул Йонне, спускаясь со сцены и подходя к Вилле. Он наклонился к нему и нежно, невесомо дотронувшись губами до щеки Вилле, прошептал на ушко:
- So I live here only for you
I hope someday you feel the same way too…
Всё ещё доигравшая конец песни музыка оборвалась, и гости зааплодировали выступлению. Йонне повернулся и хотел уйти, но Вилле удержал его на месте и почти незаметно кивнул в соседнее кресло.
Весь оставшийся вечер они вместе с Миджем и Кристусом, присоединившимся к ним, провели вместе. Благо, гости уже к выступлению «Негатива» дошли до нужной кондиции и знаки внимания финнов друг к другу воспринимали как должное. Пьяный шум гостей вскоре похоже наскучил Кристусу с Миджем и они вышли в неизвестном направлении, наверное, освежиться…
-Может, нам тоже не помешало бы по домам… Не знаю как ты, но я порядком устал…
-По домам? Пожалуй, Йонне, ты прав… Я так и знал, что всё закончиться грандиозной попойкой! Как всегда. Хотя не всё сегодня было как всегда…

На улице опять шёл мокрый липкий снег…
-Вилле, тебе не кажется, что у природы на нас аллергия?
-В смысле?
-Ну почему, когда мы оказываемся на улице вместе, обязательно идёт мокрый снег…
Они рассмеялись и сели в подъехавшее такси.
Остановились у дома Вилле.
-Именинника подвозим первым! – торжественно проговорил Йонне, в очередной раз прикладываясь к бутылке, спёртой ими с вечеринки.
-Правильно! – Вилле вылез из машины, обошёл её, открыл дверь с другой стороны и выволок Йонне на улицу. Тот пытался что-то протестующе сказать, но его слова услышаны не были.
…Он даже не зажёг свет в квартире. И, кажется, не захлопнул входную дверь…
« Мне страшно…» - осознал Йонне, прижатый к стене в прихожей. Он расширенными от ужаса глазами смотрел в бешенные темно-зелёные омуты глаз своего мучителя. Вилле быстро, тяжело дышал, крепко прижимая руки жертвы к стене. Йонне не выдержал и глухо застонал от боли… Этот звук, казалось, привёл его в себя.. Вилле ослабил хватку, и даже выпустил одну руку, потом своей свободной рукой ласково отвел волосы с лица Йонне, нежно провел рукой по щеке, коснулся приоткрытых губ… И вдруг вновь сильно прижав обе его руки, страстно, с какой-то ожесточённой агрессией впился в дрожащие губы Йонне, язык разомкнул крепко стиснутые зубы любовника и буквально заставил его отвечать на ласку. Если это можно было назвать лаской… Когда он, наконец, отстранился и взглянул на Йонне, тот стоял крепко зажмурив глаза и прикусив нижнюю губу, из глаз у него текли слёзы… Вилле охнул и отпустил ставшее податливым тело. Потом бережно взял его на руки и отнёс в спальню на кровать.
-Прости меня пожалуйста…- шептал он, обнимая сотрясающееся от рыданий тело. – Я больше не причиню тебе боль. Обещаю…
Вилле поднял лицо Йонне к себе и начал аккуратно сцеловывать слезинки с его глаз. Постепенно Йонне затих и лишь тихонько постанывал от прикосновений. Тогда Вилле опять медленно приблизился к его рту и вопросительно поцеловал уголок губ. Не чувствуя сопротивление, он ласково провёл язычком по губам Йонне, приоткрывая их. Тот нерешительно ответил, потом более уверенно… Их губы слились в страстном поцелуе. Руки Вилле начали стаскивать одежду с Йонне. Потом он прервал поцелуй, опрокинул любовника на спину, наклонился над его лицом и прошептал:
- And all I want is that you kiss me
One more time before I die
I know it''s early
But tomorrow I fear it''s too late… Кажется, так ты пел?.. Боже, если бы ты знал, как ты прав! Если бы ты только знал…
-Это значит… Значит, я тебе не безразличен?
-Да, малыш. Я хочу тебя. Очень.
Он снова стал жарко целовать Йонне, опускаясь всё ниже, по шее, к груди, нежно вобрал в рот сосок и, посасывая, легонько прикусил его… Йонне тихо застонал и запустил пальцы в волосы Вилле. Тот оставил в покое сосок и спустился к животу, целуя по пути каждый сантиметр тела, потом оторвался на секунду, чтобы резким рывком стащить брюки с лежащего под ним любовника, и вновь принялся целовать живот…
Йонне громко стонал и царапал руки Вилле, обнимающие его. Сквозь крепко стиснутые зубы вырвалось:
-Я… люблю тебя…
Ответа не было…
***
Йонне приоткрыл глаза. Голова раскалывалась, сильно саднили запястья, а мир неспешно плыл перед глазами. Наконец, ему удалось сфокусировать взгляд. Рядом с ним лежал, приподнявшись на локте, уже проснувшийся Вилле и пристальным взглядом изучал соседа. Йонне предпочёл снова прикрыть глаза и проговорил заученным тоном:
- Знаю, знаю… «Одевайся. У тебя есть две минуты. И вон отсюда»…
Вилле хмыкнул и покачал головой.
-Надо же, тебе так часто это говорили, что успел заучить наизусть!?
Йонне вновь открыл глаза и впился ненавидящим взглядом в собеседника.
-Да я вообще понятливый. С лёту всё схватываю, с первого раза!
-Да ладно тебе! Подумаешь разок поприкалывались…
-Прикол? Отлично. Люблю приколы!
Йонне вскочил с кровати и принялся искать свою одежду.
-Где она??
-Не скажу… - Промурлыкал Вилле и сладко потянулся.
-Отдай!
-А зачем?
-…Я оденусь…
-И уйдёшь?
-Ну… Да…
-Под кроватью.
-Что?
-Одежда твоя под кроватью!
-Ааа…
Йонне встал на четвереньки у кровати и заглянул под неё.
-Где? Я не вижу…
-Помочь?
-Ага…
Вилле встал, тихо подкрался к увлечённому поисками Йонне и набросил на него покрывало. Йонне отчаянно завопил, пытаясь скинуть с себя непонятную вещь, но Вилле уже умудрился закатать жертву в покрывало так, что самостоятельно выбраться оттуда не представлялось возможным. Подождав, пока тело перестало трепыхаться, Вилле аккуратно высвободил голову Йонне из плена покрывала. Голова лежала с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом, признаков жизни она не подавала. Вилле хитро сощурил глаза и наклонившись к лицу побеждённого ласково провел язычком по его губам. Йонне вздрогнул, дыхание сбилось, он понял, что на мертвого больше не тянет и приоткрыл глаза. Губы Вилле всё также были в опасной близости от его губ, он чувствовал его дыхание, которое тоже участилось… Тихий стон…
-Что, Йонне?..
-Ммм… Ничего…
-Уверен?... Тогда…
Вилле слез с Йонне, освобождая его от уз покрывала.
-Нет, не уверен!.. Я… Мы должны поговорить.
-Хорошо. Выпутывайся из-под покрывала и поговорим.
-Ага… Так вот. Нам надо поговорить!
-Я понял. Мне кажется, мы уже говорим. Так о чём мы говорим?
-Да… Ну обо всём..
-Конкретнее…
-О нас.
-…Я тебя слушаю.
-Ну… Всё, что с нами было… Что, неужели это всё просто так??
-Наверное, нет.
-Ну вот… Я и хотел узнать… Что… Что дальше?
Йонне умоляюще смотрел в пронзительные яркие темно-зелёные глаза собеседника. Вилле опустил глаза. Глубокая морщинка прочертила его лоб по середине… Вдруг он резко вскинул голову и холодно проговорил, глядя куда-то сквозь Йонне:
-А что хочешь ты? Что нужно тебе?
-Мне? Вилле… Я не знаю…
-Тогда, раз тебе ничего не нужно, давай притворимся, что ничего не было и забудем, как страшный сон.
-Нет! Я не то имел в виду. Конечно мне нужно… Хорошо. Мне нужен ты…
Вилле ухмыльнулся.
-Уверен?
-Да…
-Хм… Отлично. Я согласен. Будь по-твоему!
-Что???
-Ты хочешь меня – я тебе себя даю. Что не понятного? Ещё вопросы будут?
-Но… Я не понимаю…
-Слушай, заткнись, а?
Он опрокинул сидящего Йонне на спину и запечатал его рот поцелуем…

***
«Ну и пусть. Я сделал выбор. Я устал всех их оберегать от меня. Пусть помучается…» - Сигарета медленно тлела в пальцах Вилле. Он сидел в глубоком кресле и невидящим взглядом смотрел на кровать, на которой калачиком свернулось осиротевшее без его тепла маленькое тельце.
«Йонне… Чёрт побери, он даже не женщина, чтобы волноваться за него! Какое мне дело до его чувств! Мне просто одиноко, и я действительно хочу этого мальчишку. Так отчего же не побаловать себя? Пусть выдумывает для себя какую угодно любовь, мне плевать»
«А почему ты раньше не завёл себе какую-нибудь молоденькую шлюшку для развлечений? Почему именно Йонне?» - услужливо прошептал противный голос подсознания из глубины души…
«Почему он? Йонне… Не знаю! Не знаю я! Так вышло. Просто стечение обстоятельств»
«Хм… Ты правда веришь в это, Вилле?»
Он тяжело вздохнул и раздражённо затушил окурок о край пепельницы, и тут же, не зная чем занять руки, вытащил из пачки новую и закурил.
«Я никогда не злился на Йонну за её решение расстаться. Я не хотел, чтобы она страдала… Да,.. наверное, я любил её… А потом… Потом я просто не хотел никому делать больно. Человек, не знающий, что значит жить зная то, что знаю я, никогда не поймет. Зачем любить меня, зная что это безнадёжно? Это только боль, слёзы, разочарование… Так зачем мучить других?»
«А Йонне, ты решил, - не человек, и его мучить можно?..»
«Не знаю… Я просто устал ставить блок чужой любви… Да и не верю я, что этот мальчик влюбился в меня. Прихоть, его любовь просто странная прихоть извращённого шоу-бизнесом разума. И в конце концов, как бы то ни было, он не успеет ничего узнать. Мы поиграем и забудем… Немного любви – и забудем…»
Он встал с кресла и направился к мирно спящему на кровати Йонне, наклонился над ним и, легко поцеловав мочку уха, прошептал в волосы:
-Я так соскучился по любви… Йонне, милый, немного любви – и всё. И мы всё забудем. Забуду я… Забудешь ты…
Йонне заворочался во сне, чему-то тихо улыбаясь…

***

-This world is so cruel place
and we're here only to lose
So before light tears us apart
let death bless me with you…
Снова сцена… огни прожекторов… вспышки фотоаппаратов… визги поклонниц… Всё как всегда.
-Won't you die tonight for love
(Baby join me in death)
So will you die
(Baby join me in death)…
Вот только как-то неудобно сегодня петь… В горле как будто сухая наждачная бумага и грудь колит…
-Baby join me in death…
Скорее уйти со сцены… Небольшой перерывчик… Сейчас всё будет в порядке… Он забился в какую-то комнатку и жадно припал к бутылке с минералкой…
-Вилле, сюрприз! – радостный почти детский голос заставил Вилле вздрогнуть. Он поднял голову на говорившего и с ненавистью уставился на ставшее за последнее время таким родным и таким надоевшим лицо Йонне.
-Я решил, что мы после твоего концерта куда-нибудь сходим. Вот и приехал. Вы ведь уже заканчиваете? Я так соскучился!
Он попытался прижаться губами к щеке Вилле, но тот грубо оттолкнул его.
-Мы не о чём не договаривались! Я занят. Ты мне мешаешь.
-Но Вилле..
-Я работаю!
-Но..
-Уйди!!!
Дыхание вдруг резко перехватилось, а в груди разорвалась бомба, начинённая тысячами иголочек…
-Вилле!!
Йонне кинулся к начавшему оседать на пол другу. Вилле закрывал рукой рот и сухо надрывно кашлял, задыхаясь.
-Лекарства! – он совал ему под нос ингалятор, ещё что-то… Попробовал приподнять его так, чтоб ему стало легче дышать… А потом вдруг недоумённо уставился на свою ладонь, которая секунду назад сжимала ладонь Вилле… Красная… Что это?
-Не поможет… ничего… - прохрипел Вилле и поднял голову. На его губах застыл страшный оскал… на окровавленных губах… Он снова надсадно закашлялся и сплюнул густой кровавый сгусток.
-Что это? Что с тобой??
Вилле засмеялся… Его лицо перекосила страшная гримаса боли и веселья. Он смеялся, пока снова не стал задыхаться…
Йонне кричал, звал на помощь… Их не слышали, а оставить его он не мог… Дрожащими окрашенными кровью, ЕГО кровью, руками он схватил мобильный телефон…
-Беги отсюда, малыш… - Верхняя губа Вилле как-то странно задралась, обнажая звериный оскал… с уголка губ медленно стекала по подбородку вязкая струйка крови… глаза затуманились болью… - Беги, пока не поздно…

***
«Почему? Почему он ничего мне не сказал?.. Я должен был знать! Я бы сумел что-нибудь сделать!»
-Ты ещё здесь?
Слабый голос заставил Йонне резко поднять голову с кровати больного.
-Вилле… Ты очнулся. Наконец-то! Я позову врачей.
-Не нужно, я нормально себя чувствую.
-Нет, я всё же позову… - он встал и повернулся к двери.
-Ты сердишься на меня? – мягкий вкрадчивый голос, полный горечи, остановил Йонне. – Пожалуйста, останься. Я хочу поговорить.
-Ты ещё слишком слаб…
-Достаточно силён, чтобы выдержать разговор с тобой.
Йонне вздохнул и присел на краешек кровати.
-Почему ты всё ещё со мной? – начал Вилле. Глаза Йонне удивлённо округлились:
-А почему меня здесь не должно быть?
-Теперь ты ведь знаешь правду…
-Да… И… Мне очень больно, Вилле! Ты понимаешь? – Он согнулся на кровати, ткнувшись лбом в бок Вилле. Тот прикусил нижнюю губу и провел рукой по вечно растрёпаным волосам Йонне.
-Тогда почему ты не ушёл? Почему?
Йонне молчал. В его сознание снова всплывали слова врачей: «Рак лёгких… Астма, курение и его образ жизни вещи не совместимые… Он сам виноват… Это не первое обострение болезни… Мы его предупреждали…»
-Йонне?
-Вилле! Почему?? Почему ты мне ничего не сказал?? Почему всё это происходит с тобой? С нами! Я не хочу этого! Я не хочу тебя терять!! НЕ ХОЧУ!!!
Вилле обнял сжавшегося в комочек Йонне, поцеловал его в макушку и успокаивающе прошептал:
-Всё будет хорошо. Мы прорвемся! Не впервой!
Дверь с тихим щелчком открылась и в палату вошли врач и медсестра.
-Мистер Вало, вы уже пришли в себя? Как самочувствие?
-Отлично. Когда я смогу убраться отсюда?
-Уже завтра. Мы не смеем вас задерживать. Тем более при таких обстоятельствах…
-При каких обстоятельствах?
-Мистер Аарон ещё видимо не желал огорчать вас этим неприятным известием. Мы очень сожалеем, мистер Вало, мы сделали всё, что могли. Вам осталось жить не больше месяца. Мне очень жаль…
***
Вилле лежал на больничной кровати и пустыми глазами смотрел в потолок. Сколько времени прошло с того момента, когда те слова были сказаны, он не знал. Время перестало существовать. К чему оно, если знаешь, что тебя уже нет, почти нет… Остался только маленький комочек живой трепещущей боли, скорчившийся на полу у кровати… А всё остальное призрачно, ненужно, мелочно… Да и на это сжавшееся существо ему, впрочем, тоже наплевать… Нет любви.. нет боли.. Ни горя... ни надежды.. Есть только пустота. Только она сейчас осязаема и имеет значение…, такая густая, вязкая, притягательная… А за ней спокойствие…

***
Йонне просидел на коленях у его кровати весь день, не разговаривая, не утешая, ни о чём не спрашивая. Только боль глухими толчками билась в голове, растворяясь в крови и подчиняясь стуку сердца… Только обжигающие слёзы катились из глаз… Только искусанные в кровь губы… Только рвущий горло крик…
А потом вдруг стало холодно… Он поднял голову от кровати Вилле. За окном уже давно стемнело, крупные хлопья снега закрыли почти пол-окна рыхлым покрывалом. Ледяной пол неприятно холодил коленки, а от неплотно прикрытого окна сильно сквозило. Он облизнул пересохшие растрескавшиеся губы. Солёные… То ли слёзы, то ли кровь… Всё равно. Йонне пошевелился. Осторожное движение отдалось тысячами иголочек во всем теле. Ноги затекли…Лицо стянула маска высохших слёз. Он взглянул на Вилле. Тот лежал плотно закрыв глаза, всё также на спине и, казалось, спал. Спокойный, отрешённый от мирских забот, он просто выше всего этого, выше суеты, паники, выше смерти… Жутко спокойный… Нечеловечески…
…Страшный диагноз и - … смех Вилле. Звериный захлёбывающийся сумасшедший смех. Всё ещё вздрагивая от смеха, дико улыбаясь, он посмотрел на испуганного Йонне и вкрадчиво проговорил:
-Доигрался, мальчик? Я же говорил тебе «Беги!»
Он снова рассмеялся. Врачи переглянулись и вышли. Вилле этого даже не заметил, он ждал ответа. Улыбался, как зверь, изготовившийся к прыжку на беззащитную жертву, и ждал…
-Вилле… Я не знаю, что сказать… Мне очень жаль…
-Говоришь как она.
-Кто?
-Неважно… Тебе не кажется, что ты слишком задержался в этой комнате?
-В смысле?
-В прямом! Я не понимаю ,что ты всё ещё делаешь здесь.
-Я… с тобой…
-А зачем ты мне? Давай расставим все точки над «i». Мне нравился секс с тобой. Ты прекрасно справился с отведённой тебе ролью. Спасибо. До свидания.
-О чём ты, Вилле??
-Мы доставили друг другу удовольствие, немножко поиграли в плохих мальчиков, как ты и хотел. Ну и всё. Всё когда-нибудь кончается.
-Поиграли?
-Ну конечно! Это такая длинная увлекательная игра – «Розовый шарфик» называется. А теперь подсчитаем очки: проигравших нет, выигрывших, кажется, тоже… Ничья! Все довольны, пожимаем руки и расходимся.
-Вилле, какая игра! Я не во что не играл! Я любил тебя! Просто любил…
-Ты, кажется, ничего не понял?! Я получил от тебя все, что хотел. Ты мне больше не нужен. Свободен.
-А что, если я не хочу уходить? А что, если… Вилле! Я тебе не верю. Ты сам не понимаешь, что говоришь.
-Эээ… Да это не на меня ты надел розовый шарфик.. Это ты себе глаза так плотно затянул розовым шёлком, что не видишь правды, даже если она истошно кричит чёрными острыми буквами с плакатов и транспарантов. Ты. Мне. Не. Нужен. Ты безразличен мне. А дальше можешь делать, что хочешь.
-Вилле… Ты лжёшь. Ты постоянно лжёшь мне… Тогда, той первой ночью, ты пообещал мне, что больше никогда не причинишь мне боль… Ты солгал.
-Я не хотел делать тебе больно. Я просто живу как хочу и делаю то, что хочу. Выкинь из головы свою придуманную любовь и живи спокойной жизнью. А мне в ней нет места. Не в твоей… Не в своей…
-Вилле, не говори так! Мне страшно…
-Уберись отсюда, а? Ты мне на-до-ел. – Он поднял глаза к потолку и замолчал…
…И вот теперь, холод стискивал тело, замораживал раненую душу… Холод пола… Холод Вилле… Йонне встал с коленей и вышел из платы…

***
В коридоре тягостно пахло лекарствами, но дышалось всё же легче. Йонне стоял, прислонившись спиной к косяку двери палаты Вилле. Чёй-то густой низкий голос позвал его. Он обернулся на звук – в кресле у окна сидела чёрная, закутанная в плащ, фигура. Йонне подошёл…
-Юрки…
-Как Вилле?
-Не знаю… - Он осел в соседнее кресло, закрыл лицо руками и слёзы, которые, ему казалось, уже исчерпали себя, вновь солёными ручейками покатились по щекам. – Я ничего не знаю…
-Йонне… Рассказывай.
И он рассказал. Всё. С самого начала. С той нелепой встречи в баре и до сегодняшнего «ты мне не нужен». Юрки слушал молча, без эмоций, просто слушал. А когда Йонне закончил, сказал:
-Рак у него обнаружили давно. Это был шок для всех, но Вилле отнёсся к диагнозу скептически. Я бы даже сказал, пофигистично. Врачи сказали, что шанс выздороветь есть, хотя астма и усложняла общую картину. Естественно, нужно бросить курить. Но что для других естественно, то для него – смерть. Он отказался от врачебной помощи вовсе… А потом ушла Йонна… Сказала, что больше не чувствует любви, много ещё чего говорила… Вилле тогда пришёл ко мне растерянный такой, прибитый, как больная собака. Я утешал его… А он сказал мне, что приговорённый к смерти не нужен никому, он как прокажённый сделает несчастными тех, кто к нему прикоснётся… Сначала он злился на неё, страдал, много пил… А потом отпустил Йонну, понял, что так ей будет лучше. Да.. наверное, он любил её… Дальше начались беспорядочные однодневные связи – мужчины, женщины.. Порой мне казалось, что ему даже всё равно с кем спать, лишь бы это был живой человек, хотя не удивлюсь, если б он не побрезговал и трупом! Хм… Прости… А потом появился ты…
-Почему всё это он мне не рассказал?..
-Вилле? А ты бы стал рассказывать всем, что неизлечимо болен?
-Нет… Но близким людям…
-А ты уже причисляешь себя к таковым?
-Нет…
-Прости ещё раз… Я не думаю, что говорю… Мои мысли постоянно с Вилле. Месяц… Боже!
- And all I want is that you kiss me
One more time before I die
I know it''s early
But tomorrow I fear it''s too late…
-Что это?
-Моя песня… Я сам того не зная написал… про… про это… А он повторил мне эти слова тогда, той ночью, и я не понял смысла. Дурак! Я подумал, что это метафоричное выражение его чувств ко мне… Метафоричное! Чёрт… Он же прямо мне всё сказал…
-И что ты теперь намерен делать?
-Не знаю… Приговорённый к смерти… Прокажённый… Он тупица, а не приговорённый!
-Хочешь узнать моё мнение?
-Да…
-После Йонны он разучился любить. Он решил, что её уход – его вина. А может, просто любовь Йонны была недостаточной? А он по-прежнему способен любить, просто боится сделать любимым больно? Подумай…
Юрки встал и направился к выходу.
-Юрки! А что ты вообще здесь делал? Не меня же утешать приходил!
-Не будь эгоистом и собственником! Вообще-то не одного тебя заботит судьба Вилле. Но поскольку, мне не удалось проведать его, ибо кто-то слишком долго лил напрасные слёзы ему в подушку, я навещу его завтра, поле выписки. Пока. И… удачи!

***
-Как ты себя чувствуешь?
-Отлично.
-Тогда садись в машину. Дома тебя уже ждут ребята.
-А почему за мной приехал ты?
-А почему это должен быть не я? Ты сказал мне, что я могу делать дальше, что хочу. Я послушался тебя.
-Значит, это твой выбор?
-Да. Садись.
Йонне подтолкнул Вилле к раскрытой дверце машины.

***
«Мне холодно… Как мне холодно… Я не нужен ему, он не солгал. Он просто терпит меня рядом… Зачем? Кричи на меня, избей, прогони из своей жизни! Я не могу больше… Но разве он этого не делал? Он может избить меня до полусмерти и вышвырнуть за порог, но я всё равно ползком вернусь к нему… Я не брошу его сейчас. Ни за что. Как бы трудно не было. Юрки ошибся, предположив, что Вилле может полюбить меня. Но в одном он был прав: Вилле действительно считает себя отвратительным, заразно больным… Я чувствую это… И я смогу доказать, что это не так! Я докажу… Не знаю как, но докажу. Я буду продолжать выполнять все его прихоти, чего бы мне это не стоило. Даже если взамен я лишь изредка получаю холодное почти безжизненное тело, терпеливо отдающееся моим ласкам просто так, из вежливости…»
Йонне повернулся к спящему спиной к нему Вилле и обнял его, зарывшись лицом в пахнущие чем-то сладким волосы…
***
-Чёрт, забыл эти фотки дома! Я же обещал Юрки показать. Йонне, езжай домой и привези мне фотографии!
-Но мы же за полсотни километров от дома! Может в другой раз покажешь?
-В какой другой раз??!! Я обещал. Ты выводишь меня из себя! Тебе съездить сложно?
-Хорошо, Вилле, хорошо. Если для тебя это так важно… Но я вернусь только часа через два…
-Плевать! Думаешь мы не найдём, чем нам с Юрки заняться без тебя?
Йонне закусил губу и молча кивнув, вышел. Вилле сел в кресло у камина и протянул руки к огню. Загородный домик Юрки располагался в чудесном местечке вдали от шумных трасс и пыльных городов. Несколько миниатюрных аккуратных домов стояло прямо посреди густого девственного леса. Но в это время года соседи уехали в город, и сюда приезжали редко. Так что Вилле чувствовал себя безумно свободным здесь, когда Йонне уехал, а Юрки, задержавшийся где-то в Хельсинки, ещё не приехал. На много километров вокруг ни души. Вилле вновь оделся и вышел на крыльцо – нечасто удаётся выбраться из плена города, так зачем терять время в душном доме. Морозный воздух, казалось, звенел как хрусталь, от непривычной чистоты и концентрации кислорода Вилле стало трудно дышать, но не так, как при душных приступах, а как бывает прерывается дыхание от удивления или от прикосновения любимых губ…
Очарование скованного снегом леса нарушил вынырнувший из-за деревьев чёрный автомобиль. Пара минут – и Юрки бежит к Вилле.
-Привет! Наконец-то!
-Я был готов убить эти дурацкие дела, которые меня задержали в этом грёбаном Хельсинки! Как я рад снова тебя видеть!
-Я тоже! Мы не виделись сто лет!
-Две недели, Вилле. Но я тоже успел ужасно соскучиться! Идём в дом…
Они вновь разожгли потухший камин и, усевшись напротив друг друга, наполнили бокалы.
-Как ты себя чувствуешь, Вилле?
-Прилично. Даже не плохо.
-Я рад за тебя. А что с Йонне?
-А что с ним?
-У вас всё нормально? Не прячь глаза, всё я про вас знаю. Мы же друзья – можешь мне доверять.
-Конечно нормально! Бегает за мной как собачка, смешной такой!
Вилле искусственно рассмеялся. Юрки нахмурился:
-Что ты с ним сделал, Вилле?
-В смысле?
-Когда я вчера увидел его, я не узнал того весёлого светлого мальчика, который раньше скакал по сцене, как укушённый клещом в попу, всё время смеялся и смешил других… Это он болен и медленно умирает… Он, а не ты! Вилле, ты понимаешь?
-Спасибо, что напомнил, что я зажился в этом мире.
-Прости… Прости, но мне жаль Йонне… Он стал как тень, как призрак… Он –чудовищная пародия какого-то злого художника на того, настоящего Йонне… Прости меня ещё раз, но в этом виноват ты.
-В чем я виноват? Он захотел меня – я исполнил его желание. Согласись, я не так часто делаю подобные вещи.
-Разбиваешь сердца других? Постоянно…
-Ты пригласил нас к себе, чтобы промыть мне мозги? Значит, я удачно сплавил его, теперь ты можешь весь вечер парить меня…
-Ты издеваешься над ним. Последний пример сегодня. Тебе ведь не так уж нужны эти фотографии.
-Раз заставил его – значит нужно.
-Вилле, мальчик мой… Ты срываешь на нем злость. Ты обижен на весь мир за то, что он так несправедливо поступил с тобой. Вилле, тебе больно, ты испуган, растерян… Не скрывай этого! Признайся хотя бы самому себе!
-Что за чушь ты несёшь, Юрки???
-Вилле, ты и себя мучаешь и его убиваешь! Тебе страшно. Признайся! Ты ведь в панике, ты не хочешь умирать! Вилле, Господи, СКАЖИ ЭТО СЕБЕ!!!
-Да! Чёрт, я не хочу! Не хочу уходить навсегда!! Я боюсь смерти! Ты доволен?? Доволен???
Он резким движением швырнул бокал в стенку, и тот, жалобно звякнув, разлетелся осколками.
-А теперь, иди к чёрту, Юрки! – Вилле закрыл голову руками.
Юрки испугано метнулся к другу, обнял его, начал иступлено целовать щёки, глаза, губы, шептал что-то успокаивающее. Тело Вилле только судорожно подрагивало в его руках.
-Вилле, малыш, прости меня.. Я сделал тебе больно, но ты должен понять, что ты не один, что тебя окружают любящие люди. Всё будет хорошо, клянусь…
Вилле нервно всхлипывая жадно обнял друга за шею… В комнату неслышно зашёл Йонне…
Два тела сплелись в кресле у камина, руки жадно обнимают друг друга, один жадно целует лицо другого… Йонне болезненно вскрикнул как раненый зверёк, резко развернулся и пулей вылетел из дома.
-Йонне! Юрки, он видел… Он подумал… Йонне! – Вилле выбежал на крыльцо, но машина Йонне уже сорвалась с места и выбрасывая тучи снега из под колёс понеслась в сторону трассы на Хельсинки.
Вилле как был, без верхней одежды, кинулся к автомобилю Юрки. Машина завелась только с третьего раза…
Вилле на полной скорости выскочил на трассу. Йонне успел прилично оторваться, но по его подсчётам при такой скорости он скоро догонит беглеца. Стрелка на спидометре дернулась ещё на пару делений…

Слёзы застилали глаза Йонне и мешали вести, обида, зародившаяся где-то в груди плотным комком боли поднялась к горлу и душила его изнутри… Перед глазами стояла картина, увиденная в уютной комнате у камина: Вилле и Юрки… Тот намёк перед отъездом, забота Юрки… Как он раньше не замечал?! Вилле любит другого… А он, Йонне, отдавший ему свою жизнь, для него ничто, пустое место.
«Я уйду из твоей жизни как ты и просил. Но я буду всегда любить тебя… Всегда…»
Он поднял глаза к зеркалу заднего вида. По заснеженной дороге несся чёрный внедорожник Юрки…
-Вилле… - У Йонне перехватило дыхание, боль туманом затмила глаза, он до крови прикусил нижнюю губу, чтобы не закричать… В голове только горящая пустота, а в центре неё написанное пламенем имя – «Вилле…»… Вот «Вил» отделяется от «ле»… очертания букв теряются, превращаясь в два ослепительно ярких огня… Они приближаются… Ещё ближе…
…И взрывная вспышка пламени поглощает остатки сознания…

«Да! Я почти догнал его! Тебе не сбежать от меня так легко. Йонне… Что ты творишь??»
Едущая впереди машина вдруг дернулась и виляя выскочила на встречную полосу. Машина Йонне…
-Йонне!
Визг тормозов, страшный скрежет металла о металл… и адское пламя, бесцеремонно разорвавшее плотное покрывало зимней ночи…

-Йонне!
Вилле бежал, утопая в снегу, к горящим машинам, откинутым столкновением в овраг у дороги. Где-то там, в этом всепожирающем огне, находилось самое родное и любимое существо, часть его самого… Впрочем, пламя ещё не успело заняться своим жертвами в полную мощь: после первой вспышки оно, как будто раздумывая об их дальнейшей судьбе, притихло и ласково лизало только часть сцепившейся груды металла.
Вилле не раздумывая кинулся к машине Йонне. Ему повезло: автомобиль от столкновения не перевернулся, и дверца относительно легко открылась. Йонне был весь в крови, и от полёта через лобовое стекло его спас только пристёгнутый ремень. Но его-то как раз и заело… Вилле знал, что в бардачке в машине есть складной нож, но найти его оказалось не так-то просто. А время шло… Пламя игриво приближалось к бензобаку… Нож… Вот он!
-Сейчас Йонне, потерпи ещё чуток… Я вытащу тебя отсюда… Я ещё так много тебе не сказал, ты обязан терпеть! Слышишь? Я люблю тебя… Йонне, как же я люблю тебя! Прости меня за всё… Я больше никогда тебя не оставлю… Мы будем вместе навсегда. Я люблю тебя, Йонне Аарон…
Спекшиеся кровью губы Йонне приоткрылись в улыбке.
-Я тоже… люблю тебя…
Нож наконец справился с ремнём и Вилле подхватил податливое тело Йонне на руки.
-Вот и всё, малыш… Вот и…
Он не успел договорить… Игривый огонёк решил судьбу своих жертв…



                                                                                    ~The END~